Юрий Збанацкий - Куриловы острова

Школа давно уже не давала покоя ученым — сотрудникам этого института: шум, топот... Переселить бы ее куда-нибудь... Мало того, так еще битые стекла полетели на стол почитаемого кандидата наук, вот уже пятнадцать лет терпеливо выращивавшего какую-то чудо-траву, которая давала бы укосы сто лет без пересева и росла бы даже под снегом и, разумеется, принесла бы ему докторскую степень. А кусочек шлака взял и угодил в горшок, где произрастал сей таинственный корень. Горшок рассыпался на куски, а камешек, повертевшись волчком у ног кандидата, шмыгнул под шкаф.

— Безобразие! — одеревенелыми губами прошептал кандидат.

Ойкнули ассистентки, кинулись к окну и сразу же установили: камень летел сверху, а не снизу, так как дырка в стекле наружной рамы была чуть выше дыры во внутренней. Поскольку камни падают с неба лишь в баснях, то глаза ассистенток устремились на соседнюю школу. В одном из окон ее они заприметили вихрастого насупленного паренька, с тревогой поглядывавшего на их окно. Сомненья не было — это он швырнул камень в их тихую обитель науки.

— Вон он! — закричала одна из ассистенток, указывая пальцем на Миколку.

— Мерзавец! — прошипел кандидат, еще не в полной мере владея губами. И приказал немедленно позвать институтского завхоза. Сам же взялся за телефонную трубку:

— Милиция? Говорит институт...

А Миколка и не подозревал ничего.

Посланцы института прибыли в школу не скоро. Покуда нашли завхоза — а его, как назло, всегда не оказывалось на месте, когда он особенно бывал нужен, — пока представитель власти составлял протокол о том, при каких обстоятельствах в лабораторию влетел камень, пока, наконец, извлекли из-под шкафа злополучный кусочек шлака — прошел добрый час. И только когда в школе уже прозвенел звонок на второй урок, к кабинету директора с непроницаемыми лицами приблизились институтский завхоз и участковый милиционер в фуражке с красным околышем. Завхоз, не постучав, переступил порог директорского кабинета. И хотя он давно уже был знаком с Марией Африкановной, тут, чтобы подчеркнуть всю важность настоящего посещения, отрекомендовался еще раз:

— Мыров, замдир по хозяйственной части института.

И пропустил вперед участкового. «Вот, мол, с кем будете иметь дело!»

— Участковый Солоненко, — козырнул милицейский, щелкнув при этом каблуками. — Вы будете директор школы?

Мария Африкановна не растерялась даже когда щелкнули каблуки участкового. Она вообще не терялась при любых обстоятельствах и никогда ничего не боялась.

— Очень приятно, — величаво кивнула она головой, подтверждая тем самым, что она и есть то должностное лицо, которое им нужно видеть.

Мария Африкановна пока еще не привыкла к своему новому титулу.

Она с гордостью называла себя директором, но в душе удивлялась тому, как это она, Мария Африкановна, вдруг скатилась до такой должности?

Поэтому, отрекомендовавшись, всегда добавляла:

— Вообще я тут временно. Я — работник института педагогики.

А здесь тружусь в целях... подтверждения некоторых научных выводов.

Участкового Солоненко научные цели Марии Африкановны ничуть не заинтересовали, поэтому он сразу же приступил к делу:

— Скажите, на четвертом этаже, против окон института, какие у вас классы?

Мария Африкановна в душе возмутилась, а вслух сказала, что она не затем пришла работать в школу, чтобы изучать, на какую сторону выходят окна тех или иных классов, что ее назначение здесь совершенно иное, и пусть ее извинит товарищ участковый... ответить на этот вопрос сразу она ему не может.

Солоненко не зря выбился из рядовых в участковые. Не прошло и десяти минут, а уже было установлено, окна какого класса выходят в сторону института, и даже больше того — чья кудлатая голова высунулась из окна в тот момент, когда таинственный камень пробил покрытое пылью стекло в окне институтской лаборатории.

И вот встревоженный и угрюмый Микола Курило стоит в директорском кабинете. Мария Африкановна своим опытным глазом наблюдает за его лицом; не зря она пишет диссертацию, — от нее не скроется ни одно движение ребячьей души.

Солоненко милиционер, не педагог, ему ни к чему вся эта педагогика, да и психология в придачу. Он знает свое:

— Гражданин Курило, вам знаком этот предмет?

Перед Миколкиным носом вертят ноздреватый кусочек шлака. Он на него смотрит со страхом и удивлением, машинально берет в руку, чувствует внутреннее тепло этого странного камня и отрицательно вертит головой:

— Не-ет...

— Не знаком, значит... — цедит сквозь зубы Солоненко. — Так и в протоколе запишем.

Он бесцеремонно усаживается за директорский стол, кладет на него свою милицейскую сумку, достает бланки протоколов.

— К чему эта бюрократическая писанина? — с чисто педагогической рассудительностью и спокойствием вмешивается директриса. — Лучше скажи нам, Микола, ты бросил камень в окно института?

— Не-ет, я не бросал, широко раскрытыми глазами смотрит Миколка сперва на директрису, потом на злосчастный камень. — Вот честное пионерское...

— Мы это сейчас выясним по порядку, — заметил Солоненко таким тоном, будто ему уже все известно: и кто камень бросил и как бросил. Осталось только протокол оформить.

Солоненко ставил вопросы соответственно с формой протокола, и Миколка никак не мог сообразить, чего от него хотят.

— Ничего не кидал я, — твердил он.

Тут уж и завхоз счел за нужное вмешаться:

— Ты пойми, сморкач, что, ты наделал! В самом зародыше научное погубил открытие. Да тебя за это одно, не считая разбития стекол, на первом попавшемся дереве повесить надо.

Завхоз, видимо, рассчитывал этим так подействовать на «преступника», что тот упадет на колени.

— Ничего я не бросал... — обиженно чмыхал носом Курило.

И тогда в допрос решительно вмешалась Мария Африкановна. Она ни на минуту не забывала, с какой целью оставила уютные стены научно-исследовательского института и приняла на свои плечи нелегкие обязанности директора школы. В своей диссертации она желала проникнуть в детскую душу, найти кратчайший и самый верный путь к ней. И вот представился удобный случай пробраться в темную, как лес, душу Курило, который — в этом Мария Африкановна была убеждена — совершил проступок, но не то боялся, не то умышленно не хотел сознаться. Мария Африкановна еще в самом начале заметила, как покраснел, войдя в кабинет, этот ученик, и пришла к выводу, что он виноват. Если же принять во внимание, что камни сами с неба не падают, а в классе, кроме Курило, не было ни души, то вовсе не нужно быть милиционером, чтобы понять: виноват именно Курило и не кто иной. Оставалось одно — заставить преступника сознаться, ибо только раскаяние, как известно, может направить грешника на путь истинный.