Юрий Збанацкий - Куриловы острова

Но минут за десять до конца первого тайма мяч снова побывал в сетке противника. Вот тут уж и поднялось!

— Молодцы! Так их! Еще один дайте им!!!

И дали. Только уже не свои, а противники.

Мяч бешено мчался то к одним, то к другим воротам, то летел вдруг куда-то в сторону, долетая иной раз до самых трибун. Один раз чуть было не угодил в голову Миколкиному отцу, так как сидели они во втором ряду, у самого поля. Попал в какую-то бабушку. Смеху было! А к мячу уже мчался долговязый парнишка, один из тех, что днюют и ночуют на стадионе, подают игрокам мячи, в надежде, что придет время и им вот так же старательно будут другие мальчишки подавать мячи.

— Фред!

Квач хотя ничего и не видел на стадионе, кроме мяча, но оклик услышал:

— А, Курило!

Только усмехнулся, только кивнул головой и побежал с мячом. И вот уже любимая команда включила его в игру. Наверное, в счастливую минуту подал Фред мяч игравшим, потому что сразу же «прилип» он к ногам нашей команды, его гнали, то и дело внезапно передавая друг другу, до самого углового флажка, а там обошли защитника, приблизились вплотную к штрафной площадке, мяч повис, как шар, над игроками, кто-то поддал его головой, и вот он забился в сетке пойманной птицей. И снова дико взревел стадион, подзадоривая свою команду.

В перерыв между таймами Фред протискался к Миколе:

— Здорово! А? Видал удар?

— Сногсшибательно!

— Ну! Это ж мастер! Погоди, что в другой половине игры еще будет!

— Набьют?

— Что за вопрос!

Фред все выпячивал пред Миколкой грудь, открыто гордясь своей чудесной спортивной майкой, с заглавной буквой спортивного общества.

— Я ведь теперь в команде!

В голосе Фреда столько зазнайства и спеси, что можно подумать — он не мяч подает, укатившийся с поля, а самолично забивает голы в чужие ворота.

— А школа?

— В вечернюю перейду. Сколько ни учись, все равно дураком помрешь. А здесь у меня перспектива...

Миколка пожал плечами, но промолчал. Что-то не видел он тут никаких перспектив для Фреда.

— Матушка, конечно, психует, льет слезы, да стоит ли обращать внимания на нее! Все решено: иду в большой футбол.

Фред воинственно выпятил узкую сухощавую грудь. Покровительственно кивнул Миколке:

— Ну, будь здоров, спешу. Теперь можешь на все соревнования приходить. Только заранее звякни — контрамаркой всегда обеспечу.

И важно зашагал к кружку таких же, как он, загольников. Видимо, был очень доволен и встречей, и разговором со своим прежним другом. Еще бы — удалось похвастаться своей вымышленной ролью.

Матч закончился победой хозяев поля, и болельщики расходились в приподнятом настроении. Миколка хоть и вырос уже с отца, а все же, как маленький, взял его за руку и не выпускал всю дорогу. Оживленно обсуждали ситуации при каждом забитом голе. Наконец выбрались из толпы и свернули в тихую зеленую улицу. Замолчали. Знали — впереди важный, решающий для обоих разговор.

Начал отец:

— Ну вот, и окончился мой отпуск...

У Миколки каникулы тоже идут к концу. Через три дня — первое сентября. Сказал об этом отцу. Тот крепче сжал сыновью руку:

— Что ж, Миколка, я не забыл твоей просьбы. Только тогда не мог тебя взять к себе, не было поблизости школы. А теперь есть — едем. На Курилах закончишь свою науку.

Миколку будто что-то в грудь толкнуло. Да, было время, когда он вприпрыжку побежал бы за отцом. А сейчас... Перед глазами вдруг встала школа — светлые окна, просторные коридоры, уютные классы, мастерские, только что отстроенная оранжерея, в которой столько Миколкиного труда. В ней постоянно цветут цветы и всю зиму растут зеленые деревца. Послышались голоса друзей, на него смотрели десятки пытливо настороженных глаз. И в особенности одни глаза: «Поедешь?»

— Не поеду.

Кто знает, кому ответил — отцу или Каринке.

Отец понял, тепло улыбнулся:

— На материке остаешься?

Это у них, островных жителей, так принято говорить. Отцовы слова напомнили Миколке недавние ребячьи мечты, оживили те мысли, которые он никогда не высказывал вслух. Перед глазами вновь появилась родная школа, этот Миколкин «кирпичный остров», что в одну зиму как-то нежданно слился с «материком». Теперь к интернату тянулась веселая широкая улица, уже давно заселенная, обжитая, светлая и даже озелененная. Строительные краны разбрелись с холма в стороны — массив расширялся, рос на глазах. У Миколки было радостно на душе, — выходит, отец знал про его ребячьи мечты, даже на расстоянии чувствовал, что Миколка болезненно пережил шаткую пору сказочных островов, навсегда прирос к материку.

— Да, я остаюсь на материке!

Над городом плыл погожий вечер, высокое, по-осеннему чистое небо подпирали могучие деревья. С них осыпались пожелтевшие листья и, на радость школьникам, падали гладенькие холодные каштаны.

Впервые в эту осень Миколка не обращал на них внимания. По-взрослому переступал через них, задумчиво глядя вперед, и его взгляду открывались таинственные и такие заманчивые горизонты...

Ворзель, 1962

[1] Пундики — лакомство, род пирожного ( укр. ).

[2] Маторженики — коржики с маком ( укр. ).

[3] Бомонд — знать, высшее общество ( франц. ).