Юз Алешковский - Кыш и Двапортфеля [сборник]

– А как же твоя мама? Что будет, если ты убежишь?

– Её на днях выпишут… Буду деньги ей присылать. Всё равно человеком стану. Проклятая лиса! Кто стащил? Кому она нужна летом? Почему на меня все шишки валятся?..

– Давай спать. Утро вечера мудренее, – предложил я, не переставая обдумывать свою мысль. – Я чутко сплю. Как собака. А тебе на работу.

– Не пойду. Расчёт возьму. И вообще на глаза никому не покажусь. Не могу, когда на меня думают. Всё, – упрямо сказал Пашка, лёг на бок и зевнул.

– Тебе снятся исторические сны? – спросил я.

Пашка не ответил. Я тоже зевнул и поиграл в гляделки со звёздами. Они низко мерцали над нашим садом, и я, сладко цепенея, подумал: «Как в состоянии невесомости…» – и полетел, полетел, полетел…

Тогда-то и приснился мне самый прекрасный сон в жизни.

Я сижу за партой на одной из планет нашей Галактики. Рядом со мной фиолетовый, словно вымазанный чернилами, марсианин Галео. За нами ещё девяносто девять парт с участниками крупнейших соревнований нашего времени. Все мы уже целый месяц пишем финальный диктант на звание чемпиона Галактики по грамматике.

Над нами в невесомости парят межпланетные судьи. Они следят, чтобы финалисты не списывали друг у друга. За меня на трибуне болеет представитель Земли, профессор Бархударов. Я победил его на предварительных диктантах.

Диктует нам робот. Диктует так быстро, что некогда вспоминать правила. Изредка я глотаю таблетки «Котлетки с макаронами» и «Газировка без сиропа». Очень хочется есть и пить. Я чувствую, силы мои иссякают, и чуть-чуть не допускаю ошибку в слове «стеклянный», но беру себя в руки и пишу два «н».

Вокруг Галео плавают капельки невесомых чернил. Он всё время делает кляксы и толкает меня в бок. Ему делают замечание. Галео не знает, как пишется «цыц». Через «и» или через «ы». Профессор Бархударов с трибуны кричит: «Ура!» Значит, я написал правильно.

Робот диктует всё быстрей и быстрей. Из-за парт выводит двух сатурнян и юпитерянина за списывание. Болельщики свистят и кричат: «На мыло! Судью на мыло!» Я еле-еле успеваю поставить дефис в «как-нибудь». Вдруг надо мной в ракете пролетает мама и успевает незаметно подсказать:

«Сколько раз я тебе говорила: не залезай на поля! Пещерный житель!»

И наконец звучит гонг. Главный судья, наш директор Лев Иванович, отбирает у нас диктанты и закладывает их в электронную машину. Машина за секунду успевает подсчитать ошибки, загорается табло, и на нём на первом месте фамилия Царапкин! Неужели это я? И тут ко мне подбегает профессор Бархударов и плачет от радости и просит прощенья за то, что во время тренировок доставил мне своим учебником много неприятностей.

«Что вы! Наоборот!» – говорю я, и мне подают телеграмму от отца. В ней написано:

ПОЗДРАВЛЯЮ ПОБЕДОЙ

ЧЕРНОБУРКА НАЙДЕНА

КЛУБНИКА РАССЛЕДОВАНИИ

ЦЕЛУЮ ПАПА

А робот торжественно объявляет:

«Слава первому чемпиону Галактики по грамматике, школьнику с планеты Земля Царапкину! Из миллиона возможных ошибок он сделал только одну: написал «близ лежащий». «Близ» отдельно. Слава великому грамотею, его тренеру Бархударову и всем, кто диктовал ему в жизни диктанты! Слава!»

Я не слышу, чем меня награждают, и парю́, парю́ в невесомости, счастливый и весёлый. Мне хочется крикнуть: «Я не пещерный житель! Мама! Ты слышишь?» – но я никак не могу раскрыть рта и со страха просыпаюсь…

Я проснулся и не хотел открывать глаз: жалко было проститься навсегда с таким прекрасным сном. Я ещё раз просмотрел его в уме, подумал: «Хоть бы на второй год не остаться…» – и вылез из шалаша.

Над грядками клубники порхали воробьи. Хромая из-за затёкшей ноги, я бросился их разгонять. Наверно, им, как и мне, хотелось пить: ведь на листьях клубники лежала роса. Я встал на колени и, закрыв глаза, слизывал росу языком, а клубничины прямо под носом пахли ананасом, и казалось, я пью ананасный сок…

Только я поднялся с земли, как на меня набросилась Маринка:

– Ах так? Ах ты!.. Все вы такие!..

– Не бушуй… Не бушуй! Я воробьёв разогнал и росу пил, – сказал я. – А сам ни ягодки не съел… Знаешь, как хотелось? Танталовы муки это называется.

– Так я тебе и поверила!

– Не люблю, когда мне не верят.

Я посмотрел в шалаш: Пашка всё ещё спал.

– Кто там? – строго повела бровями Маринка.

– Пашка. На него дома все шишки валятся. Вот и спит в шалаше.

– Забыла… Я ему говорила, что ты здесь… А он ел?

– Чего ты всё «ел… ел… ел»! – разозлился я. – Противно даже. Всё для выставки, что ли, в конце концов?

– Дурак ты! Думаешь, мне не хочется?.. Конечно, для выставки… Только немного. Мы же с девчонками сюрприз вам на зиму придумали. Наварим варенья – и на переменке с чаем. И помалкивай!

Я облизнулся.

– Ладно. Буди его, и уходите. Я прополкой займусь. Сейчас Наташа и Ветка придут.

Мы подошли к шалашу. Пашка вздрогнул и вскочил, потирая затылок.

– Здравствуйте, – сказала Маринка.

– Привет. Ну и сон! – ужаснулся Пашка. – Я иду по степи… Кругом снег, а на меня кедровые шишки валятся и засыпают с ног до головы. Как в жизни. Пойду расчёт брать!

– Брось!.. – сказал я, вспомнив свою вчерашнюю мысль. – Иди на работу… Не ты же её… это самое…

– Докажи теперь! – уныло сказал Пашка. – Плевал я. Пока!

– Вы не имеете права не верить самому себе… – заметила Маринка.

– Это же мы… её свистнули! – весело объявил я.

Пашка в первый момент моих слов растерянно улыбнулся от радости, что это не он «свистнул» и, значит, всё будет в порядке. Маринка брезгливо отступила в сторону.

Вдруг Пашка схватил меня за грудки, затряс и заорал:

– Говори!.. Говори! Кто унёс лису?.. Убью! Кто – мы?

Я перепугался уже всерьёз, но, чтобы убедить Пашку, решил врать до конца.

– Он… этот… подошёл и говорит: «Я приёмник тебе дам карманный… на транзисторах».

– Кто – этот? – не переставал трясти меня Пашка.

– Может, и сюда он лазил? – загорелась Маринка.

– Сюда другой… – нарочно как бы проговорился я, но она не обратила внимания. А мне хотелось рассказать про Гарика.

– Говори, кто «этот»? – требовал Пашка. – Быстрей! Я на работу опоздаю!

– Парень один… – пробурчал я. – Пусти.

– Ну!.. – Пашка отпустил меня.

– Я отвлёк Ксюшу, а он снял лису и ушёл. Вот и всё. Очень просто.

– Я тебе покажу «очень просто»! – прошептал Пашка.

– А приёмник? – спросила Маринка.

– Приёмник?

Я задумался. Раз уж врать, нужно было врать умело, чтобы Пашка не засомневался.

– Он сказал, что сегодня отдаст приёмник.

– Где? – допытывался Пашка.

– Под часами.

Я усмехнулся: вот до чего можно завраться! Кажется, что всё так и было на самом деле.

– Под какими? – Маринка быстро достала карандаш и записную книжку.