Юз Алешковский - Кыш и Двапортфеля [сборник]

– …Не думайте, Васильков, что мы в наказание перевели вас на работу с ребятами, – сказал майор. – Она не так легка, как кажется… не так уж неинтересна, да, да… не улыбайтесь. Тут такое бывает… Шерлок Холмс не распутает. Трудней всего заставить мальчишку сказать правду. Внушить, что бояться нечего, что здесь его друзья.

– Приказ есть приказ, – сказал старшина.

Наверно, ему неохота было беседовать с начальником, как мне иногда с директором школы.

– Приказ приказом, – майор говорил строго, но не зло, – а без души ничего не выйдет. Нужна будет помощь – заходите.

Он вышел, мельком взглянув на меня.

– Чего тебе? – мрачно сказал старшина.

– Здравствуйте… А Татьяна Павловна где? – спросил я.

– В отпуске. Я – и. о. Васильков.

– Иван Осипович?

– Исполняющий обязанности. Старшина Васильков. – Мне показалось, что он обиделся. – Присаживайтесь, если по делу. А если нет, приходите через месяц.

У меня была уважительная причина для того, чтобы уйти, но я подумал: «Лучше всё сразу», – и уселся на стул. С минуту мы со старшиной молча смотрели друг на друга, потом он спросил:

– Чем могу служить?

– Сознаться мне нужно…

– Фамилия? – Васильков так и впился в меня глазами.

– Царапкин, – сказал я, сразу почувствовав облегчение.

– Царапкин?.. А-а! Вот ты каков! Сами явились! Испугались?

– Ничего я не боюсь! – буркнул я, соображая, откуда ему известна моя фамилия.

– Надо полагать, что ты ничего не боишься. – Васильков почему-то называл меня то на «вы», то на «ты». – Тут на вас три заявления сразу.

– Как – три? – Меня это ошарашило.

– А вот так. Давайте по порядочку. Первое: «Давеча я зимнее проветривала. Тут подошёл Царапкин…» Догадываетесь? – спросил Васильков.

– Догадываюсь, – сказал я.

– Вот второе заявленьице: «Царапкин, с целью покушения на здоровье моего племяша Гарика, обкормил последнего клубникой, должно быть, немытой. В чём он же признался после применения ремня и лыжной палки…»

– Выдал?! Меня?! Э-эх!.. Я бы и под пыткой не выдал!

– Спокойно… спокойно. Садитесь.

Я махнул рукой и снова уселся на стул.

– Значит, было дело? И третье: «Просим расследовать того, кто обокрал показательную клубнику. Прилагаем фотослед преступника…» Хорош фрукт!

– Это не про меня! – я возмутился.

– Не финтите. Третье логически вытекает из второго. Но начнём по порядку. Многовато дел натворил ты за один день. А что дальше будет? Ювелирные магазины? Теперь мне ясно, почему они не переходят на самообслуживание. Но начнём по порядку. С какой целью вы участвовали в преступном похищении черно-бурой лисы?

Мне понравилось, что Васильков задаёт мне вопросы, как взрослому преступнику, прищурив глаза и низко склонившись над столом. Я положил ногу на ногу.

– Итак… С какой целью?

– С благородной, – ответил я, поразмыслив.

– Так, так… обычный приёмчик, якобы морально оправдывающий правонарушителя… Что же заставило вас прийти с повинной?

– А разве не нужно сознаваться? – спросил я и подумал: «Наверно, он сам хотел всё распутать, чтобы было интересней».

– Вопросы сегодня задаю я! Приводы раньше были?

– Один.

– Когда?

– Четыре года мне тогда было.

– Раннее начало карьеры. За что?

– Я потерялся в универмаге, лёг в детскую коляску и уснул. Меня привели в милицию, а потом увели домой… Так что один привод и один увод.

– Ты что? Шутить задумал?

– Честное слово, не вру!

– Это мы не квалифицируем как привод… Поточнее о благородной цели.

– Вот вы помогли бы товарищу, если на него все шишки валятся… е-если н-на н-него… а он че-ест-ный? – я стал заикаться от волнения.

– Повторяю: допрашиваю я тебя, а не вы меня! С какой целью?

– С благородной, и всё, – заупрямился я.

– Кто похитил лисицу?

– Не знаю…

Васильков перешёл на страшный шёпот:

– Как его зовут?

Я засмеялся: меня ловили на удочку.

– Прекратить! Знаешь, что бывает за ложные показания? Думаешь, я с тобой цацкаться буду? Не такие клубки распутывал. И тут ниточка в моих руках. «Ваша игра проиграна, Смит!» Чем дольше будешь отпираться, тем хуже для тебя. Итак: вы отвлекали, а гражданин икс…

– Я не знаю икса. У меня переэкзаменовка… Я попросил Ксюшу подиктовать… И почему «Смит»? Я не шпион!

– Не финтите, Царапкин! Бесполезно.

Я задумался и спросил:

– Как пишется: «не финшу» или «не финтю»?

– Меня не выведешь из себя, – сказал Васильков. – Поговорим по-другому.

Он снял трубку и набрал номер.

– Лескин? Привет. Зайди на минуточку. Тут сложное дело. Перекрёстный допросик устроим… Сколько лет? Сколько тебе?

– Двенадцатый, – сказал я.

– Тринадцать скоро, – продолжал Васильков. – Что, что? Полегче, Лескин… полегче! У тебя у самого детский сад… А у меня, думаешь, не работа?

В трубке часто забибикало. Лескин её бросил. Васильков закурил и сказал:

– Ладно. Можешь идти. Сам всё распутаю. У криминалистики достаточно для этого средств. Ниточка в моих руках.

Конечно, Василькову было интересней самому всё распутать, но мне уже совсем расхотелось уходить. Я сказал:

– Нет! нет! Вы послушайте! Я всё расскажу.

– Хорошо, – согласился Васильков. – Только без вранья. Учти. Я сам когда-то был мастер врать.

– А потом?

– Потом противно стало. Не могу врать, и всё. Ни за что не совру, как… пенку с кипячёного молока не съем.

Васильков даже скривился, вспомнив про пенку.

– В общем, – начал я, – Пашка вышел из колонии и стал честным. А ему кое-кто не верит. Тут украли лису. А ещё раньше меня позвали… клубничку воровать. Но домой пришла учительница Анна Павловна, и я спешил… Нет! Я ни за что не пошёл бы с ним, но я забыл, а он пошёл сам… Все стали думать на Пашку. Он и решил убежать из дому в конюхи. Мы сторожили в эту ночь сад. А вчера он принёс в котельную клубнику, и я от ненависти впихнул её в него. Она же общая. Если бы я удержал его…

– Кого «его»? – опять прищурив глаза, спросил Васильков.

– «Кого, кого»!.. Не скажу. Пускай сам сознается. Я не предатель. Мы в том году в военную игру играли. Меня поймали как языка и полчаса пытали щекоткой. Я чуть от смеха не помер, но не выдал, где лежат бутылки с лимонадом. А вы бы выдали?

– Не путай, Царапкин, не путай! Ты уж не маленький. Сам ведь чувствуешь, что с лимонадом ты был молодец, а с клубникой последний трусишка!

Я спешил всё досказать до конца, потому что Васильков мне поверил.

– Пашка, значит, хотел убежать из-за недоверия. Ему обидно. Тогда я сказал, что это я украл с одним парнем лисицу. Пашка пошёл на работу. И пускай все думают на меня.

– То есть как это пускай думают на тебя? Так не бывает… И вообще вы так всё запутали, что у меня голова кругом идёт… Давай с самого начала. Нет. Вот тебе листок бумаги, садись и пиши. Ужасная каша…