Константин Кирицэ - Рыцари черешневого цветка

Дед Тимофте от многих слышал, что произошло с Тиком в последний день обучения, уже под конец последнего урока, как раз перед сдачей письменной работы по родному языку. Сказка о младшей царевне, по убеждению малыша, заслуживала премии. Это было оправдание за его коленца, которые он выкидывал в течение учебного года. Но на этот раз он был не виновен. Все, что он сделал, было на пользу справедливости; это было очень важно для его собственного удовлетворения — так извинялся Тик и перед своим отцом… Так…

Ему оставалось написать заключительную фразу. Но какой-то черт, с которым никогда нельзя прийти к соглашению, подтолкнул его, и именно в этот миг он триумфально посмотрел на весь класс. Один лишь миг, но этого хватило, чтобы его беспокойный взгляд раскрыл двойное мошенничество.

Тик сидел в среднем ряду на последней парте. По правую и по левую сторону от него два лоботряса торопливо списывали со шпаргалок, спрятав их в рукава. Это уже слишком! Сначала он рассердился от такой несправедливости, а потом ощутил некую робость: а что, если один из этих лоботрясов напишет работу лучшую, чем у него? Прощай тогда премия!

И здесь он ощутил, как что-то приятно защекотало его ладонь. Не долго думая, Тик соорудил маленькую рогатку на пальцах левой руки, достал из потайного кармана пару простых бумажных зарядов и в одну секунду установил неслыханный рекорд — точно попал в одинаковые места на затылках обоих мошенников. Атака была проведена так молниеносно, что каждый из тех двоих, мигом повернув голову, подумал, что его ударил тот, второй.

Могла бы начаться под конец урока страшная ссора между обоими шалопаями, если бы Тиковы достижения не заметил один-единственный свидетель, но этим свидетелем оказался учитель.

Десять минут озорника распекали перед всем классом, а под самый конец пригрозили суровым наказанием. Прежде чем попросить его выйти за дверь, учитель в последнем приступе доброты спросил, научился ли он чему-нибудь из того, что произошло. И Тик, какой-то миг помолчав, ответил дрожащим, словно извиняющимся голосом:

— Правду говорят старшие: «Если хочешь получить большую премию, не надо никогда думать о ней!..»

И бы как странно это ни показалось, но именно эти непонятные слова спасли Тика… так как учитель, вдумавшись в них, наконец-то понял их смысл.

Но малыш ничего не знал об этом. К сожалению, не знал он, что и дед Тимофте что-то знает; так что вместо того, чтобы подойти к старику для объяснений, он избегал его, словно черт ладана.

«Проклятый миг!» — молча укорял себя маленький черешар. А угроза приближалась стремительно… так как на сцене директор начал традиционную речь.

Полнейшая тишина — по всему амфитеатру. Время от времени аплодисменты, потом снова тишина… Зачитываются имена премированных… Пятый класс… Услышав свое имя среди отмеченных второй премией. Тик не крутанулся на одной ноге, не подпрыгнул вверх от радости, как того опасался дед Тимофте. Неужели он считал, что заслуживает первой премии?.. Нет! Так как были в классе двое зубрил, которых невозможно победить, даже отказавшись от перерыва и загадочных послеобеденных рейдов. Ведь для него они более дорогие, чем кровь и свет! Нет! Он даже мгновенье не надеялся и не думал о первой премии. И не поэтому не спешил радоваться малыш. Он боялся радоваться преждевременно, или лучше сказать — для того, чтобы испытать полностью радость, ему надо было сперва молниеносно сделать короткий, но крайне необходимый расчет: можно ли получить вторую премию и вместе с тем не быть выставленным на посмешище всего города?.. Нельзя!.. И вот теперь малыш ощутил полную радость, словно приятную прохладу после продолжительной жары…

Пришел в себя он немного спустя, когда услышал имена черешар: Виктор, Ионел, Лучия, Мария, Дан… Одни отмечены премией, другие — в списке специальных наград… Никого не забыли… Но вдруг малыша пронизала дрожь, и вся радость его выветрилась: он не услышал имени Урсу.

Тишина в амфитеатре не была полной. В первых рядах, то есть там, где не было ни единого ученика, все все комментировали. Одни очень вдохновенно, другие спокойнее, почти шепотом, но все говорили о детях которых вызывали на сцену для наград и поздравлений.

Когда назвали имя Ионела, одна очень элегантная женщина, весьма заметная благодаря исполинской шляпе в форме тарелки, словно умышленно так приспособленной у нее на затылке, чтобы мешать тем, кто позади, бурно встрепенулась и метнула взгляды вокруг с видимым намерением избрать себе жертву. И поскольку по правую сторону от нее сидел еще молодой мужчина, который до сих пор интриговал ее своим почти равнодушным и стеснительным поведением ко всему, она не колебалась в своем выборе:

— Вы слышали? «За исключительные технические способности»! Вы считаете, что об одном ученике можно сказать больше?

Мужчина не скрывал волнения:

— Я не педагог… Я не знаю критериев…

— Пардон! — сказала с искренним удивлением Ионелова мать. — Разве может быть что-то выше, чем «исключительный»?! У меня тоже есть ум… Исключительный — это есть исключительный!

Ее жертва начала вытирать пот, который струйками катился по лбу:

— Конечно… Ваша правда… Я думал о другом. То есть… о других параметрах… Технические способности… Литературные способности… Научный дух… Все может быть исключительным… Я уверен, что ваш сын…

— Может, вас привело в удивление что-то другое? — прервала его Ионелова мама. — То, что он получил только вторую премию…

— Я не услышал…

— Вы, очевидно, ничего не поняли… так как там есть другая подоплека. Если бы он умел подлизываться к преподавателям, если бы он подпевал им, то получил бы первую премию… Беда его, что он дружит с никчемными товарищами, скажу вам по правде…

Увидев сына на сцене, женщина откаталась от дальнейшей болтовни, чтобы посвятить себя аплодисментам и приветственным жестам, поправив перед этим на себе шляпку. Краткий миг для людей сзади нее был очень коротким, чтобы они могли успеть увидеть что-то. Когда Ионел спускался со сцены, она начала поправлять шляпку. Но после этого, повернув голову направо, мама Ионела увидела вместо смущенного мужчины женщину, одетую в черное, словно монахиня, в вишневом платке на голове. Новая соседка не очень понравилась ей, в особенности потому, что улыбнулась ей весьма по-простому. Чтобы отбить у соседки любое желание поговорить, элегантная дама сразу перешла в атаку:

— У вас, кажется, тоже мальчик, одноклассник моего сына… Почему он не берет пример с Ионела? Он, часом, не имеет переэкзаменовки?

Женщина в черном не растерялась:

— Он, бедняга, присматривает за домом, так как отца у него нет… уже семь лет… То, что надо делать по дому, я его учу… а в школе он учится сам. Выпутывается как-то…