Марк Эгарт - Бухта Туманов

Что-то знакомое вспомнилось Синицыну. Как будто он уже видел все это когда-то… Ну конечно, видел — и эти яркие цветы и зеленое озеро полыни, — видел и был здесь, но только шесть лет назад, мальчишкой!

Он усмехнулся. И сразу лицо его омрачилось. Шесть лет!.. Тогда они были здесь вдвоем. И без Мити он бы погиб…

Ему живо представилась их юная, мальчишеская дружба: ночевки возле костра в тайге, охота на чирков и диких гусей, шторм, захвативший в открытом океане и выбросивший на этот пустынный берег, голод, скитания… Океан! Великий путь мореплавателей! Бухта Туманов… И вот Мити нет…

Новое чувство разгоралось в его душе — чувство, подобное пламени, опаляющему душу. Теперь он другой. Он пришел сюда, чтобы раскрыть тайну гибели друга и отомстить за него!

Синицын провел рукой по лицу, как бы отстраняя воспоминания, и обернулся к пограничнику. Тот пристально смотрел в одну сторону. Проследив за его взглядом, Синицын заметил у берега колышущегося под ветром озера полыни нечто вроде узкой отмели. Там полынь редела, и оттуда доносилось негромкое журчанье воды.

Шагая в том направлении и раздвигая высокие, крепкие стебли, Тимчук и Синицын обнаружили звериную тропинку. Они шли, пригибаясь и обходя ручеек, который сбегал по тропинке. Пышные листья полыни смыкались над головой, образуя сплошной свод. Они находились словно в туннеле — среди зеленого сумрака и журчанья воды. И чем дальше они двигались, тем более убеждались, что по этой укромной тропе недавно ходили и что вела она точно на юг, в сторону Песчаного Брода.

Это было важное открытие. Можно было позволить себе присесть, отдохнуть. Но едва они сели, выбрав сухое место, у Синицына возникла мысль, заставившая его вскочить.

Если тропа начиналась (или терялась) у нижнего края каменной осыпи, то не естественно ли предположить, что у верхнего края осыпи она может иметь продолжение, и следовательно…

Тимчук понял его с полуслова.

— Стало быть, так, товарищ младший лейтенант! — сказал он звонким, четким голосом, который очень шел к его маленькой, крепкой и подвижной фигурке. — Лучше нам разделиться. Вы в обрат, а я туда… — Он показал в сторону Песчаного Брода. Его глаза хитровато прижмурились: — Познакомлюсь с вашим старичком!

Синицын взглянул на него, пытаясь угадать, что он думает о Пак-Якове и сложилось ли уже у него мнение о причине гибели Никуленко. Но лицо Тимчука не выражало ничего, кроме деловитой озабоченности.

Итак, они разошлись. Тимчук продолжал путь на юг, а Синицын повернул «в обрат».

Сумрак начал понемногу светлеть, за поворотом блеснуло голубое пятно: вот и осыпь. Взбираясь по ней, Синицын прикидывал, в каком направлении следует искать наверху продолжения тропы. Занятый этой мыслью, он не заметил щели между камней и оступился. Морщась от боли, он поднялся и хотел идти дальше, но, взглянув на злополучное место, остановился: среди развороченных его падением камней чернело отверстие.

Синицын сдвинул в сторону один камень, второй — отверстие сделалось шире. Нетерпеливо продолжая разбрасывать камни, он вскоре убедился, что перед ним — высохшее русло подземного ручья или реки, выходившее здесь наружу. Вот отчего здесь так много обточенных водой камней! Синицын размышлял. Он уже не сомневался, что находится на пороге решения какой-то загадки. Вернуть Тимчука? Поздно — он уже далеко. Синицын был не робкого десятка, но его учили, что для успеха дела требуются, кроме храбрости, еще умение и предусмотрительность. Он вынул из кобуры наган, осмотрел барабан с патронами и, держа оружие наготове, полез в подземелье.

Здесь было темно. Не опуская нагана, Синицын достал левой рукой спички, прижал коробок к груди и чиркнул спичкой. Слабый желтоватый огонь осветил низкое, извилистое ложе, вырытое когда-то водой в земле и усеянное галькой.

Продолжая продвигаться, он внимательно прислушивался, но не различал ничего, кроме шороха камней под ногами. Ход поднимался. Время от времени Синицын зажигал спички и наконец заметил в одном месте узкое углубление. Он пролез в него и почувствовал, что ступил на гладкую, сухую землю.

Лейтенант зажег спичку, осмотрелся. Он находился в маленьком подземелье, похожем на погребок. Сходство с погребком дополняла деревянная лесенка, приставленная к стене. Спичка погасла раньше, чем он успел разглядеть, куда ведет лесенка. Перед тем как зажечь новую, он предусмотрительно пересчитал спички. Их оставалось, на беду, всего четыре.

Что-то говорило Синицыну, что он находится под старой фанзой корейца. Он прикидывал расстояние от каменной осыпи до Черной сопки, время, проведенное им под землей, и выходило, что он прав. Во всяком случае, ему хотелось, чтобы оказалось так.

Спрятав наган в кобуру (ничто ему сейчас не угрожало) и сберегая спички, Синицын ощупью нашел лесенку и начал подниматься по ней. Он ступил на третью перекладину, когда его голова стукнулась о что-то. Пришлось зажечь спичку.

Голова Синицына упиралась в металлическую заслонку Как он ни старался ее сдвинуть, заслонка не поддавалась. Он ободрал себе ногти, но так и не узнал, куда ведет лесенка. Не оставалось ничего другого, как вернуться и обыскать фанзу на Черной сопке, — возможно, там имеется вход в погребок.

Он все же решил еще раз осмотреть погребок, потратив на это одну из трех оставшихся спичек. Последние две он оставлял на обратный путь.

Снова бледный свет озарил подземелье. В углу валялась соломенная циновка, вроде тех, какие Синицын видел у Пак-Якова (новое доказательство!), длинный гвоздь, обрывок веревки, лом. Лом был украден — Синицын мог утверждать это. Матросы часто, оставляли инструмент после работы при дороге. Больше он ничего не успел увидеть за короткое время, пока горела спичка. Но в то мгновение, когда она падала догорая, Синицын заметил какие-то рытвины, борозды под ногами. Что бы это могло быть?

Он опустился на корточки и принялся ощупывать земляной пол. Его рука наткнулась на что-то мягкое, липкое, похожее на дохлую мышь. Невольно он отдернул руку и поднялся, очищая колени.

Синицын постоял в темноте, не решаясь тратить драгоценные спички и в то же время не желая уйти, не выяснив, что это за следы. Ну, была не была! Он опять присел и чиркнул спичкой.

Земля у его ног была изрыта и истоптана, словно здесь тащили что-то тяжелое — бревно или куль (а может быть, человека?). Но самым важным открытием был тот мягкий комочек, который Синицын принял за дохлую мышь. Он поднес спичку совсем близко и увидел, что это не мышь, а крохотный мешочек. С последней вспышкой огня, обжигавшего пальцы, Синицын схватил мешочек и узнал в нем кожаный кисет погибшего товарища.