Александр Власов - Армия Трясогузки. Повесть

Обходчик Тимофей Егорович шагал по шпалам и, как рассерженный дятел, стучал молотком по рельсам.

Слева и справа стоял лес. Моросил дождь. Под мокрыми деревьями ещё лежал снег, серый, пропитанный холодной весенней водой.

Впереди лес кончался. Рельсы устремлялись к станции с водокачкой, устало опустившей свои хобот. Виднелась высокая труба, грязным пальцем уткнувшаяся в небо. Краснел кирпичный корпус депо, за которым начиналась кривая улица небольшого городка.

И в городке, и на железной дороге хозяйничали колчаковцы. Тимофею Егоровичу приходилось их обслуживать. Потому и сердился он, но приказ большевистского подполья выполнял свято: линию охранял днём и ночью. На его участке поезда проходили без задержек.

Иногда старый обходчик не выдерживал и, встретившись с Кондратом Васильевичем, с обидой говорил:

- Ты из меня холуя колчаковского делаешь!

Кондрат Васильевич руководил оставшимися в городе большевиками. Это был человек удивительной выдержки и большой воли. Выслушав старика, он в который раз принимался терпеливо разъяснять обходчику одно и то же:

- Ты - наши глаза на железной дороге. А глаза надо беречь!… Если какой состав пустить под откос потребуется, сделаем без тебя и подальше от твоего участка.

Тимофей Егорович возвращался на железную дорогу и снова шагал по шпалам, постукивал молотком по рельсам, подвинчивал гайки, забивал поглубже расшатавшиеся костыли, подсчитывал вагоны проходящих мимо составов и намётанным глазом безошибочно определял, что и куда везут. На запад шли эшелоны с солдатами и боеприпасами, а обратно возвращались теплушки, набитые ранеными, опломбированные вагоны с добром, наворованным для адмирала Колчака и его приближённых.

Обходчик уже подходил к опушке леса, когда сзади послышался перестук колёс. Тимофей Егорович сошёл со шпал на тропку и приготовил зелёный флажок.

Состав был короткий: паровоз, пассажирский вагон и четыре теплушки. Вместо машиниста обходчик увидел в паровозной будке двух солдат в гимнастёрках с засученными рукавами. Это возвращался карательный отряд, три дня назад выехавший из города. Колчаковцы сожгли несколько деревень и расправились с крестьянами, которые помогали партизанам.

Обходчик просигналил зелёным флажком: всё в порядке, путь безопасен.

Из теплушек вылетали пьяные голоса:

Тимофей Егорович убрал флажок и с ненавистью сказал:

- Чтоб вам ни дна ни покрышки! Провалиться б вам сквозь…

Он не закончил ругательства и застыл с приоткрытым ртом. Состав громыхнул буферами, накренился набок. Вагоны, как подбитые утки, вразнобой заковыляли вдоль рельсов и с грохотом повалились вместе с паровозом под откос, подминая придорожный кустарник.

Эти странные флажки почти одновременно попали в два штаба: один - к колчаковскому полковнику, второй - к Кондрату Васильевичу Крутову.

Оба флажка были из белого батиста, с одинаковыми надписями. На одной стороне виднелось слово «красный», на обратной - два слова: «Армия Трясогузки».

Полковник брезгливо взял из рук адъютанта флажок, посмотрел на корявые буквы и спросил сквозь зубы:

- Что ещё за Тря-со-гуз-ка? Кличка партизана?

- Почерк детский, ваше превосходительство! - робко заметил адъютант.

- Ваша догадка лишена основания. Грамотность этих скотов до смерти остаётся на детском уровне, - возразил полковник. - Сколько разбито вагонов?

- Пять вагонов и… паровоз.

- Пять вагонов и паровоз! - воскликнул полковник. - Вполне наивный детский почерк!

Он взял карандаш, придвинул к себе донесение об аварии и наложил резолюцию: «Есаулу Благову. Расследовать. Начать с обходчика».

В это время Тимофей Егорович сидел в комнате у Кондрата Васильевича. Для оставшихся в городе большевиков она служила подпольным штабом, а официально называлась мастерской жестянщика. Днём Кондрат Васильевич чинил вёдра, лудил кастрюли, а по ночам ремонтировал оружие для партизан и подпольщиков.

Кондрат Васильевич с любопытством осмотрел флажок, хмыкнул, взъерошил короткие волосы на голове,

- Может, он случайно оказался у дороги?

Обходчик не согласился:

- Никакая не случайность! Два их было, флажка: один колчаковцы нашли, а этот я подобрал. И костыль я потом отыскал.

- При чём тут костыль? - спросил Кондрат Васильевич.

- При том! Его кто-то на рельсу положил - оттого и авария произошла. А флажки по обеим сторонам воткнуты были. Умысел тут явный!

- Умысел, умысел! Глупый умысел-то! - проворчал Кондрат Васильевич. - Какой нормальный человек устроит ловушку и флажками её украсит? Да ещё с дурацкой надписью: армия, и не какая-нибудь, а Трясогузки! Ишь какой Наполеон открылся! А ведь грамотный, чёрт: кавычки нарисовал! - Кондрат Васильевич ткнул пальцем флажок. - Похоже - интеллигент из сочувствующих сработал! Надо будет искать, - может, стоящий человек.

- То ненормальный, то стоящий! - съязвил Тимофей Егорович.

- Ненормальный в смысле того, как крушение подстроил, а стоящий - из-за грамоты, - объявил Кондрат Васильевич. - У нас грамотеев раз, два - и обчёлся! И учти - человек, вроде, наш: сам написал - красный.

- Хорош красный! - продолжал сердиться обходчик. - Глаза он тебе выколол!

Кондрат Васильевич не понял:

- Какие глаза?

- А не ты ли глазами меня называл?… Ослепли глаза! Мне теперь на дорогу ни-ни!

- Я уж подумал об этом. Сегодня отправлю тебя к партизанам. Но ты не жалей: мы за карательным отрядом давно охотились!

Где-то на улице заиграла гармошка. Кондрат Васильевич поспешно встал с табуретки, взялся за верстак, заваленный чайниками и плошками, передвинул его вместе с двумя половицами, к которым были прикреплены ножки. Открылась узкая щель люка, ведущего в подвал.

- Залезай!… Кто-то идёт! - сказал он обходчику, указав на люк. - Отдохни до ночи. Там и еда есть, и кровать.

Тимофей Егорович кряхтя полез вниз, а Кондрат Васильевич подвинул верстак на старое место и посмотрел в окно.