Петр Северов - Легенда о черном алмазе

Часовой мастер Проша Зайчиков открывал свою будку ровно в десять. Стоило раздвинуть изнутри широкие дощатые створки, и взорам прохожих являлись часы разных систем: настенные ходики и старинные громоздкие будильники, настольные, похожие на скворечник, и еще одни, похожие на шкаф, с круглым циферблатом, что автомобильная фара. Где он собрал все эти редкости, бедовый Проша Зайчиков, никто не знал, а любопытным отвечал неопределенно:

- Было бы желание - любую коллекцию можно собрать. Главное - желание и соображение.

Веселый сапожник Сом не тотчас узнал лейтенанта: одетый в гражданский костюм, в полупальто, в шляпе и с галстуком, Василий Иванович выглядел важно, как завмаг.

- Что слышно на торговом фронте? - добродушно спросил Сом, приступая к чистке ботинка.- Правда, что прибыл вагон ваксы?

- Обещаю вам половину вагона,- отшутился Бочка.- Но… что это я вижу? У вас на руке золотые часики?

- Боюсь, что краденые,- шепнул Сом, осторожно поглядывая по сторонам.- Недавно тут объявился ухарь-купец: предлагал на выбор часы - ручные и карманные, дамские с браслетиком, мужские с цепочкой. Я его помню, остроносого, был он когда-то рыжим, как самовар, а теперь сделался брюнетом. Но глаза все те же - плутоватые, вроде бы ржавые, их не перекрасишь… Стоп, вот он собственной персоной, приближается… прикурил у прохожего… остановился, смотрит на афишу.

Не поднимая головы, лишь взглянув исподлобья, лейтенант увидел на ближнем углу перекрестка невысокого вертлявого парня в черной стеганке. Он, видимо, ожидал кого-то и, озираясь, придерживая что-то в кармане, неторопливо приближался к будке часовщика. «Следует полагать,- подумал Василий Иванович, присматриваясь к парню, к его мягкой, вкрадчивой походке,- что Лохмач имеет компаньона, с которым условился встретиться. Интересно, у дружка тоже есть оружие? Что ж, посмотрим…»

Лохмач появился неожиданно, будто выскочил из-за будки часовщика. Как раз двое рабочих несли телеграфный столб. Груз был внушительным, и они шли медленно, пошатываясь, к тому же нм мешали инструменты, рассованные по карманам, а у того, что семенил впереди, на сгибе локтя болтался еще и моток проволоки. Так случилось, что лишь только Лохмач заговорил с Прошей Зайчиковым, рабочие уронили перед самой будкой столб…

- Ну и растяпы! - насмешливо покривился Лохмач, отступая вплотную к прилавку.

И опять случилось неожиданное: два рабочих парня разом обняли Лохмача, да так дружно и крепко, что тому ни вырваться резким движением плеча, ни высвободить руки…

Напарник Лохмача, тот, в черной стеганке, хотел было броситься к дружку на помощь. Он пытался разминуться со встречным прохожим, но прохожий оказался громадиной и дороги не уступил. Больше того, так стиснул правый локоть и так ловко выхватил из кармана его стеганки пистолет, что «Вертлявый» взвизгнул и обмяк, поняв, что сопротивление бесполезно.

Задержанные были доставлены в кабинет Василия Ивановича без лишнего шума и суеты, а трое свидетелей - веселый сапожник Сом, часовщик Проша Зайчиков да фотограф Гаврила Петрунькевич - позже уверяли друг друга, что ничего особенного на улице не заметили. И лишь через неделю, встретив начальника Бочку в переулке, веселый Сом подмигнул ему и показал большой палец.

- О, это была чистая работа! - шепнул он.

К тому времени, впрочем, в городке произошло так много событий, что Василий Иванович не обратил внимания на запоздалую похвалу…

В кабинете начальника при повторном тщательном обыске у Лохмача был отобран короткий, с тяжелой ручкой нож, наточенный до блеска. Триша взвесил его на ладони, покачал головой:

- Штука специальная, бросковая. Значит, наловчился, нечесаный, метать?..

Лохмач не ответил, только резанул Трифона тупым и наглым взглядом, а его напарник, крашеный брюнет, фальшиво удивился:

- Ножичек?.. Откуда он у тебя?.. Смотри-ка, не знач…

Триша добросовестно шарил по бесчисленным карманам

Лохмача, и на столе все возрастала горка разных часов, колечек, брошек.

У Вертлявого, который здесь, в кабинете, и действительно ни секунды не сидел спокойно - непрерывно вертелся на табурете, Гриша вынул из рукава стеганки запасную обойму патронов к пистолету «ТТ», а из потайного кармана, пониже груди, похожий на укороченную перчатку, литой из свинца кастет.

Список вещей, найденных при обыске, Василий Иванович кропотливо заносил в протокол, а покончив с записью, пошарил в ящике стола и вынул новую тоненькую папку.

- Затрудняюсь, как назвать вас, жалкие подонки,- сказал он, приоткрыв папку и перебирая какие-то фотографии.- Гражданами?.. Этого вы не заслуживаете. Воришками?.. Для вас это мягко. Оба вы бывшие полицаи, оба прислуживали фашистам и, значит, предали Родину… Потому так и запишем в протоколе: предатели.

Лохмач и Вертлявый разом вскочили на ноги:

- Нет, мы бежали из немецкого плена!..

- Мы партизанили в лесах за Кременной…

Движениями рассчитанными и уверенными Триша и Гриша молча усадили их на места.

Василий Иванович взял из нанки одну из фотографий и подал Лохмачу:

- Полицай Кузьма Ведерников… узнаешь себя?

Бандит схватил фотографию обеими руками и тут же обронил. Ее на лету подхватил Гриша и стал рассматривать на расстоянии. Ведерников на фото выглядел подтянутым и надменным франтом: ладный полушубок, ремни через плечо, в левой руке немецкий автомат, правая вскинута в фашистском приветствии, взгляд устремлен на щит, на котором раскорячился черный паук свастики.

- Узнаешь себя, красавчик?..

Бандит закрыл ладонями лицо, затрясся плечами и, вдруг обессилев, сполз с табурета, стукнулся коленями о пол:

- Каюсь… прошу прощения. Не сегодня, так завтра я сам пришел бы с повинной. Непременно пришел бы, товарищ начальник…

Трифон рванул его за плечо и поднял с пола:

- Здесь у тебя нет товарищей… кроме вот этого, перекрашенного. Вместе пакостили - вместе и отвечайте.

Словно бы оглушенный неожиданным поворотом событий, Вертлявый лишь теперь опомнился: он резко отодвинулся от Лохмача, грохнул табуретом, изогнулся, хищно оскалил мелкие густые зубы:

- Пришел бы с повинной?.. Врешь!.. Это грабитель но кличке «Каин», он держал меня страхом при себе. «Если уйдешь от меня,- грозился,- убью!» Верь мне, начальник: я сам его пристукнул бы, да удобная минута не приходила. А теперь - только доверьте, я его мигом спроважу на тот свет…

Василий Иванович махнул рукой:

- Перестань кривляться. Ерш… И твоя фотография у нас имеется. Я задаю тебе лишь один вопрос, и ты должен ответить. Я спрашиваю: где прячется Бешеный Ганс? Теперь ты говори - я слушаю.