Екатерина Сургутская - Двадцать дней на борту корабля Очарование

— Ур-р-р-ра! Дедушка сдержал своё слово!

Я благополучно перевалил из третьего класса в четвёртый, и он берёт меня, Виталия Добрыйвечер, как обещал, на корабль «Очарование». Мы целых тридцать дней будем плавать по Днепру, по его рукавам, жить на необитаемых островах, ловить рыбу, собирать ягоды.

Конечным пунктом нашего путешествия будет Гайдамацкий остров. Сказочный остров. Там столетние дубы, бездонные озёра, трава выше человеческого роста, и в ней, наверное, живут кабаны.

На корабле я буду юнгой! Буду делать всё, что мне прикажет мой капитан, то есть мой дедушка. А механиком у нас назначается бабушка Наташа. Она очень любит технику. У неё есть пылесос, полотёр, стиральная машина, холодильник, сушилка для волос. И все эти механизмы приводятся в действие электричеством. С электрическими моторчиками, бабушка говорит, жить одно удовольствие, а вот с двигателями внутреннего сгорания — с мотором на лодке — одна беда. То он перегревается, то стреляет, то чихает — с ума можно сойти.

Ещё членами нашего экипажа будут Орлан — восточноевропейская овчарка, и Серка — пушистый огромный котяра весом килограммов на шесть. Пёс будет верным сторожем корабля, а кот — ответственным по охране продуктов от мышей.

Вначале дедушка протестовал против кота. Он говорил, что собака живёт с человеком уже 25 000 лет — это верный друг, а вот кот — тварина пакостная. Он доказывал, что с Орланом можно было обо всём договориться. Псы признают превосходство человеческого ума. Да и потом, у собак сильно развито врождённое чувство такта. Это «народ» уважительный, порядочный. Не обманет, не украдёт и другого от воровства остановит. А коты же награждены всеми пороками. Непослушные, упрямые и убеждённые воры. Дедушка, конечно, был прав. Вместо того чтобы охранять продукты от мышей, наш Серка сам за ними начнёт охотиться. Да и к тому же на нашей посудине мыши не водятся — значит, незачем иметь на корабле лишний рот. Но у бабушки Наташи был другой довод: просто не с кем было оставить кота дома. Одного его в квартире на тридцать дней не запрёшь. Он подохнет. Правда, его можно было бы переселить к нам… Я живу с папой, мамой и другой бабушкой. С бабушкой Настей, которая ненавидит котов

Мой папа работает конструктором на автозаводе, а мама — врач по всем внутренним болезням.

Дедушка же мой — учёный, работает в Академии наук. Если бы он работал в колхозе, то обязательно был бы «маяком» и его портреты висели бы на Досках почёта и на автомобильных дорогах.

А грудь у него была бы украшена орденами. Так говорила о нём бабушка Настя.

Вот бабушка Наташа у нас знаменитая. У неё два ордена. Один — Красной Звезды, другой — Красного Знамени. Она во время войны была пулемётчицей у партизан. Так строчила по немцам, так строчила!.. Жалко, что она не любит об этом рассказывать. Дедушка, правда, тоже служил в армии, только он не воевал, а консультировал военных гидротехников, которые сооружали водные заграждения, специальные ледяные заторы, перегораживали реки плотинами… О себе же мне рассказывать нечего. Просто учусь…

Мама сначала была против моего путешествия на корабле «Очарование». Она говорила, что такая затея не для ребёнка, но папа сказал: «Пускай едет. Там ему дедушка покажет, где раки зимуют». Тогда вспылила бабушка Настя. Сказала, что внучек у неё слабенький. Ну вот насчёт того, что я слабенький, — это бабушка ещё надвое сказала. Когда я гуляю, то всегда расстёгиваю пальто, даже зимой. И мне хоть бы хны. Правда, я этой зимой болел три раза гриппом, но это только потому, что бабушка Настя, когда чихает, то не завязывает нос марлевой повязкой в четыре ряда, как советует ей мама.

В конце концов всё утряслось. Команда была утверждена из пяти душ: дедушка, бабушка Наташа, я, Орлан и Серка!

Выезд назначили на 20 июля. Как вспомню, что надо ещё прожить дома целую неделю, так делается страшно. Мало ли что может прийти в голову взрослым! Дедушка говорит, что в мире ничего нет постоянного, и это абсолютно нормально, что всё кругом развивается и изменяется. А вдруг у дедушки или бабушки Наташи, или у бабушки Насти, или у папы, или у мамы что-нибудь разовьётся в мозгу не в мою пользу? Ну, тогда всё пропало!

Но бабушка Настя часто говорит, что на течение мысли влияет окружающая среда, что бытие определяет сознание, правда, она всегда оговаривается, что не она это придумала, а сам Карл Маркс. И я решил каждый день до самого отъезда ходить к дедушке в институт и там исподтишка направлять куда следует течение дедушкиных мыслей. Наш дом стоял на берегу Днепра, а через пять домов от нас находился дедушкин институт. Я и раньше забегал к дедушке. Но на этот раз я явился в институт раньше всех сотрудников. Обошёл кругом большого серого здания в шесть этажей, подёргал пять дверей… И вдруг, откуда ни возьмись, сторож с толстой суковатой палкой вместо ружья. На всякий случай я отошёл от него подальше и стал прохаживаться по асфальтированным дорожкам между газонами. Мимо меня прошёл один человек, другой, а потом как хлынул народ… Дедушка говорил, что в их институте больше тысячи сотрудников. Конечно, в такой массе народа легко стать незаметным, и я под самым носом сторожа проскользнул в главные двери. Но тут кто-то схватил меня за руку. От неожиданности я чуть не закричал; хорошо, что сдержался. Это был дядя Серёжа, дедушкин аспирант, самый высокий во всём институте.

Что ты тут делаешь? — спросил он меня.

— Я хочу немножко позаниматься наукой.

Дядя Серёжа ухмыльнулся, а потом обнял меня за плечи.

— Идём в лабораторию!

Институт, как и наш дом, стоял на самом берегу Днепра. Мы вышли во двор, спустились к воде и зашагали в обнимку по песку.

В небольшой бухточке спасался от штормов институтский флот: три катера, баржа и шесть весельных лодок.

Лаборатория размещалась у самого уреза воды прямо под открытым небом. С трёх сторон она была обнесена деревянным забором с колючей проволокой наверху. Между прочим, дядя Серёжа сказал, что проволока от кур. А то они перелетали и безжалостно разгребали лапами все гидротехнические достижения. Он имел в виду всякие там модели новых плотин, дамб, построенные из песка и глины.

Надо сказать, что я ожидал увидеть совсем другую лабораторию, примерно такую, как у нас в школе, — с пробирками, с колбами, с мензурками, со всякими там приборами… А здесь пустота. Я сказал об этом дяде Серёже.