Николай Блинов - Флаг на грот-мачте (Художник С. Рязанцев)

Зазвенел машинный телеграф. Стрелка его качнулась и встала на отметке: «Вперед. Самый малый». В раструбе переговорного устройства раздался голос капитана:

— Вы готовы, Василий Степанович? Отходим. Вперед помалу…

Федоров нагнулся к трубе и ответил:

— Есть самый малый!

Федоров повернул ручку телеграфа, включил движение. Двинулись тяжелые шатуны, медленно тронулся коленчатый вал, и пошла чавкать машина. Дрогнул тяжелый корпус. Через толстые борта слышно было, как плеснула снаружи вода.

— Пошли! Мать честная! — выдохнул Прошка. Вавула вдруг с грохотом бросил лопату на стальной настил палубы.

— Нет, не могу я, братцы! — закричал он. — Что хотите делайте, не могу! Ведь своим погибель несем…

И он ничком бросился на черную кучу угля посреди кочегарки.

— Да что же это? Господи! — запричитал Митрий. — Матерь пресвятая богородица, спаси и помилуй!

— Прекратить! — вдруг раздался рядом твердый голос. — Сейчас же прекратите истерику! Как вам не стыдно?

Вавула поднял голову и стал угрожающе подниматься. Рядом с ним стоял Федоров. Даже в тусклом свете электрических ламп было видно, что он неестественно бледен.

— Встать! — крикнул Федоров. — По местам стоять! Слушать мою команду!

Вся машинная команда стояла «во фрунт» и ела глазами своего командира. На лицах у них ясно читалась надежда.

— Через полтора часа, когда войдем в узкость, мы должны взорвать котлы… Другого выхода нет, — сказал Федоров. — А сейчас выполнять каждую мою команду!

И все пошло своим чередом. Лязгали, время от времени открываясь, дверцы топок, с шуршанием слетал с лопат уголь. Едва слышно булькала волна за бортами, да чуть покачивалась вода в водомерных стеклах котла.

Через час Федоров вынул из кармана часы, щелкнул крышкой и сказал:

— Пора! Иван, возьми разводной ключ…

В это мгновение моторист Прошка вдруг замер, уставившись на трап, и предупреждающе прошептал:

— Офицер!

На нижней ступеньке трапа стоял щеголеватый лейтенант в черном кителе с золотыми пуговицами. В руке у него тускло блестела вороненая сталь револьвера.

— Спокойно, ребята, — сказал лейтенант и угрожающе повел стволом. Делайте свое дело.

Вавула вроде бы нехотя потянулся за ломом, Прошка не торопясь начал обходить трап, подбираясь лейтенанту за спину.

— Отставить! — сказал лейтенант. — Стреляю без предупреждения!

Вавула выпрямился, оставив лом лежать на угольной куче. Прошка вернулся на место. Офицер внимательно смотрел на них, молчал и не двигался. Потом он вдруг сказал:

— Товарищи! Я здесь по заданию подпольного комитета большевиков… Нельзя мне раскрываться, но выхода нет… Отход назначили неожиданно, и я не успел никого предупредить… Вы знаете, куда и зачем мы идем. Нельзя допустить, чтобы пролилась кровь мирных людей. Нельзя, чтобы английские пушки расстреливали женщин и детей! Помогите мне, товарищи! Корабль нужно взорвать. Красная Армия близко! Вы только помогите мне. Здесь до берега рукой подать… А я сделаю что надо…

— Мил человек! — сказал Вавула, шумно вздохнув, — а мы тут было сами наладились котлы рвать. Вон наш Степанович уже распорядился…

И все зашевелились, задвигались, по очереди подходили к лейтенанту. Кто руку жал, кто хлопал по плечу.

— Иван, бери ключ, лезь наверх, затягивай до упора, — сказал снова Федоров.

Через десять минут предохранительные клапаны были поджаты. Вавула и Митрич закидывали в топки последние лопаты угля.

— Теперь надо незаметно выбраться на палубу и прыгать в воду. Если задержат, говорите, что я послал брашпиль ремонтировать… — сказал механик.

— А ты, Степаныч? — спросил Вавула.

— А мы с товарищем большевиком дождемся, пока вы уйдете, перекроем стопорный клапан донки и тоже… Давай прощаться, братцы! Мало ли что. Не поминайте лихом.

— Выбирайтесь через угольный трюм, там часовых нет, — сказал офицер.

Все по очереди подходили к Федорову, обнимали его и молча исчезали за низкой дверью угольного трюма, кивнув лейтенанту.

Лейтенант и механик остались одни. Лейтенант поднялся по трапу и слушал, что делается на палубе, прислонив к двери ухо. Прошло несколько томительных минут. Лейтенант спустился в машину.

— Тихо, — сказал он. — Похоже, все благополучно.

Федоров поколдовал с круглыми баранками вентилей.

— Вот и все, — сказал он тихо. — Минут через десять будет взрыв. Идите и вы, лейтенант.

— Я с вами, — сказал офицер.

— Мне еще одно дело непременно нужно сделать, — сказал Федоров. — Я должен предупредить команду. На палубе сотни людей, многие могут погибнуть…

И он подошел к переговорной трубке.

— Что вы делаете? — закричал лейтенант. — Разве это люди? Это же каратели. Враги народные… Вы же все испортите! Остановитесь!

— Для вас они враги, а для меня люди… А сорок матросов? Идите. Я должен это… — сказал Федоров. — Идите, я подожду… Торопитесь, время уходит.

— А если они ворвутся в машину? — спросил лейтенант.

— Не успеют, — сказал механик. — На всякий случай нужно задраить двери. Идите, я успею это сделать.

— Эти спасенные вами юнкера вернутся в город, пересядут на другой корабль и снова отправятся убивать…

— Я иначе не могу, — упрямо ответил механик. — Идите же!

— А, черт с вами! — крикнул лейтенант и бросился по трапу задраивать дверь.

Федоров на минуту исчез в грузовом трюме, повозился там с люком.

— Готово, — сказал он, возвращаясь. Потом остановил машину. Наступила непривычная тишина. Федоров вынул свисток из переговорной трубки и сказал:

— Виктор Аркадьевич, дайте команду всем покинуть судно. Через пять минут взорвутся котлы. Машинная команда заклепала предохранительные клапана. И не нужно рваться в машину. Мы задраили дверь. Все равно не успеть. Три минуты! Дайте команду, Виктор Аркадьевич…

— Вы с ума сошли! — раздалось в трубке. — Что вы наделали?! Под расстрел захотели?!

— Виктор Аркадьевич, я сам распоряжусь собой. Дайте команду, времени нет, — сказал Федоров.

Лейтенант напряженно слушал булькающие звуки из трубки. Слышно было, как кричал кто-то рядом, как резко возражал капитан. Потом вразнобой засвистели дудки боцманов, и глухо прозвучал искаженный рупором голос капитана:

— Внимание! Тревога! Шлюпки на воду! Всем покинуть судно! В машине авария, возможен взрыв котлов! Всем покинуть судно!

Снаружи раздался топот множества ног, крики и плеск воды. Кто-то несколько раз дернул дверь наверху. Федоров смотрел на часы.

— Еще минуты три у нас есть, не больше, — сказал он.

Топот наверху постепенно замолк, и стало совсем тихо.

— Пошли, — сказал механик. Они поднялись по трапу, и лейтенант отпер дверь. Осторожно выглянул, махнул рукой. Один за другим они выбрались на воздух.