Дмитрий Емец - Бунт пупсиков

Рита замотала головой.

– Ты неправильно спрашиваешь! – заявил Петя. – Тут нужен вопрос со скрытым отрицанием. Спроси: «Ты же пешком не разучилась ходить, да?»

Рита опять замотала головой, и снова почему-то оказалось, что такой вариант ответа подходит. Но Петя не сдался.

– У тебя же ноги уже не болят? – коварно спросил он, просчитав, что на такой вопрос точно нельзя ответить ни «да», ни «нет». Однако Петя только сам себе навредил, поскольку Рита теперь точно знала, почему она валяется на земле. У нее, оказывается, болят ноги! Вот ужас! Она показывала на них пальцем и с хитрым лицом повторяла «Ой-ой-ой!».

– Еще бы не устать! Она пятьдесят километров вокруг нас пробежала! – сказала Вика.

Петя поднял Риту и посадил ее себе на плечи. Рита со знанием дела ухмыльнулась и, для контроля за ситуацией вцепившись Пете в уши, стала обозревать окрестности. И они опять пошли, но прошли совсем немного, потому что Костя вдруг заметил, что он почему-то идет пешком, а Рита едет на Пете, и разлегся на асфальте.

Минут пять Костю увещевали, пугали всем подряд и ставили горизонтально, но Костя заваливался как ватная кукла. Тащить на себе еще и Костю Петя отказался, потому что, сказал он, Рита и так тяжелая, как мешок. Это папа может сразу двоих-троих таскать, а у него, у Пети, выпадет грыжа и ударит его по ногам.

После экстренного совещания было решено, что Петя понесет Костю, а Риту потащат Алена, Вика и Катя. Так и сделали. Довольный Костя перекочевал к Пете за спину, а Риту девочки взяли за руки за ноги и поволокли. Рита хихикала и дрыгала ногами, отчего Алену и Катю шатало из стороны в сторону. Каждые несколько метров они останавливались и, сгружая Риту на асфальт, отдыхали. Пока они отдыхали, их догонял Саша, который ухитрился найти пакет, надеть его на палку, поджечь и теперь капал горящим пакетом на все подряд.

– Где ты спички взял? – мрачно спросила у него Катя.

Саша с честным видом заявил, что спичек он нигде не брал, но тут майка выбилась у него из-под ремня, и из-под нее высыпалось штук пять прозрачных зажигалок, которые он насобирал, пока они шли через парк. Одни зажигалки он оставлял себе, а другие шарахал об асфальт, устраивая бабах.

Рассерженная Катя отобрала у Саши все зажигалки и протолкнула их в мелкую решетку водостока:

– Вот! Доставай теперь!

– Заче-е-ем?! – закричал Саша.

– Чтобы ты дом поджег? Да?

– Отда-а-ай! – Саша попытался вырвать у Кати последнюю зажигалку, но она надвинула ему на глаза бейсболку и, погрозив кулаком, сказала строгим голосом:

– Мужчина! Держите себя в руках!

Мужчина держать себя в руках отказался и запрыгал на месте, бросая в Катю песком и листьями. Потом Катя, Алена и Вика снова взяли Риту и потащили ее дальше.

Городской парк был спроектирован очень сложно. С кучей всяких строений, летним кинотеатром, детской железной дорогой, зверинцем и даже с колесом обозрения. И все это, имевшее свои заборчики, приходилось обходить. Все аллеи шли как будто в верную сторону, но вскоре начинали петлять, и становилось ясно, что ты идешь совсем не туда. Другим свойством парка были специально устроенные тупики. Ты шел-шел-шел в зарослях самшита – и вдруг утыкался в веселенькую желтенькую табличку

«ЗАБЛУДИЛИСЬ? ИДИТЕ ОБРАТНО!»

И поневоле приходилось идти обратно, так как вокруг оказывались заборы или колючий кустарник. После третьей такой шутки Вика, которая тащила Риту за ноги, в самой тяжелой ее части, начала умирать:

– Я больше не могу!

– Тащи давай! Не ной! Раз родили, надо переть! – сквозь зубы сказала Катя и сразу же малодушно добавила: – Лучше было у цирка ждать. Здесь нас папа точно не найдет.

– Он на машине приедет, – сказал Саша.

– Как? Через забор ее перетащит? Тащи, говорю!

– Не могу! Я умираю! – заохала Вика.

– Умираешь? Правда? – жадно спросил Саша.

– Правда, Сашенька, правда! – простонала Вика, обрадованная, что хоть кто-то ее жалеет.

– А когда ты умрешь, я твой фонарик возьму, хорошо?

– А я твой телефон, планшет и красную юбку! – сказала Алена.

– А я твой рюкзак и письменный стол! И твоих японских мышей! – добавила Катя.

Петя понял, что и ему надо что-нибудь застолбить как память о сестре. Он некоторое время вспоминал, что из ее имущества представляет ценность, после чего заявил, что он забирает себе зарядник от старой «Нокиа» и вертящийся стул.

Вика опасливо посмотрела на четыре пары обращенных к ней глаз, перехватила Риту за подмышки и торопливо понесла ее.

Быстро смеркалось. Где-то в глубине парка лаяли собаки, а они все шли и шли. Тащить Риту за руки и за ноги оказалось неудобно. Постепенно выработалась новая техника переноски, при которой руки не так уставали. Теперь Катя несла ее на закорках, а Вика и Алена придерживали Риту с боков. Временами они менялись, и тогда Вика несла, а Катя и Алена придерживали.

Петя, которого никто не подменял, устал и все чаще сгружал Костю на землю. Потом и сгружать перестал, потому что отрывать брата от земли было еще тяжелее, а просто приваливался к какому-нибудь дереву. Самое невероятное, что Костя ухитрился еще и заснуть, положив щеку Пете на макушку.

Наконец, почти выбившись из сил, они уткнулись в шлагбаум взрослой поликлиники, обогнули его и оказались на соседней улице совсем недалеко от дома.

Тут Рита, сидевшая на спине у Вики, подняла голову и бодро сказала:

– Папа!

– Спорим на миллиард, что не папа! – проворчал Петя, даже не пытаясь повернуть голову. Рите вечно мерещился папа – даже там, где его не могло быть.

– Папа! – упрямо повторила Рита.

Петя неохотно скосил глаза и увидел серебристый автобус, сворачивающий с большой дороги к шлагбауму. Автобус устало отдувался и гудел вентилятором. Видимо, ему пришлось долго ездить туда-сюда вдоль парка.

– Папа, – произнес Петя тупо.

Так он признал, что проиграл Рите миллиард.

В среду после школы Катя, Вика и Алена решили придумать свой секретный язык, который никто больше не будет понимать. Иметь такой язык казалось им очень удобным: разговаривай о чем хочешь – и никто не узнает о чем.

Вика взяла толстую тетрадь и аккуратно разлиновала ее на колонки, как в школьном словаре: слово – транскрипция – перевод.