Эдуард Веркин - ЧЯП

– Да, такое иногда случается. Ты стукни немного по боку аппарата, он и проскочит. Наверное…

Синцов хлопнул. В автомате щелкнуло, жетон действительно проскочил.

В трубке молчание.

Двадцать четыре жетона провалились в автомат, и теперь автомат выглядел… как-то сыто. Синцов понимал, что это субъективное впечатление, работа мозга, не более, но автомат на самом деле казался довольным. Как лягушка, наевшаяся комаров.

Последний жетон брякнул.

– И что? – спросил Синцов. – Что это значит?

– Ничего не значит.

Грошев пожал плечами. Он достал из кармана ключ, открыл сбоку от телефона дверцу и выгреб жетоны обратно.

– Это значит, что не повезло, – ответил Грошев. – Видимо, обычной удачи тут маловато, нужно что-то большее… Зато все жетоны рабочие.

– И дальше что?

– Дальше домой, – Грошев принялся забивать жетоны обратно в обойму. – Домой, спать. Тупой день был, бестолковый, надо признать.

– А с жетонами что?

– С жетонами все нормально. Сегодня вечером протру их спиртиком, чтобы не гнили, и в копилку. Годика через два-три буду потихонечку продавать, легенда уже есть…

– Легенда? А, ну да, архангел Михаил.

Он верит, подумал Синцов. Точно верит. Хотя в мифриловую броню куча народу верит.

– И это тоже, – Грошев снаряжал магазин. – Да и Чучел не подведет.

– Это как?

Грошев усмехнулся.

– Чучел фигура заметная, то, что он свихнулся и раздал коллекцию, станет известно. Уже, думаю, стало известно. А про его коллекцию и раньше ходили разные слухи. Так что когда придет время продавать, жетончики уйдут влет, в очередь встанут.

Грошев вставил в прорезь последний жетон, убрал жетонодержатель в карман.

– Вечер исчерпал себя, – сказал Грошев. – К тому же… У меня в горле уже песок. А ты как?

Синцов прислушался к себе и обнаружил, что да, горло подраспухло, точно с утра он слузгал полкило подсолнечных семечек и еще двести граммов хорошо прокаленных тыквенных.

– Примерно так же, – ответил Синцов. – Горло… Пора валить.

– Пора….

Но Грошев не спешил, Синцов двинулся было в сторону мотоцикла, но Грошев не торопился, продолжал стоять и смотреть на телефон.

– Что-то тут…

Грошев огляделся.

– Не нравится мне сегодня здесь.

Синцов ничего подозрительного не замечал. К вымершему поселку он уже успел привыкнуть, и чувство, что за ними наблюдают, улеглось и погасло.

– Ладно, сейчас проверим…

Грошев щелкнул по пластиковому кожуху автомата, поглядел на него с печалью.

– Пойдем, – он обошел пьедестал и погрузился в кусты, разросшиеся по периметру привокзальной площади. – Пойдем!

Синцов поторопился за Грошевым, напоследок не удержался и тронул синие качели, и они запели забытый блюз одиночества.

Метров через триста Грошев остановился возле яблонь.

– Ты чего?

– Такое ощущение… – Грошев понюхал воздух.

– Что мы здесь не одни, – закончил Синцов. – В заброшенных местах всегда так. Кто тут может быть… Тут же даже дышать трудно. И не проехать.

– Есть еще одна дорога, – сказал Грошев. – Но там дальше, к тому же бурелом погуще… там никто обычно не ездит.

И немного подумав, добавил:

– Там вообще почти невозможно проехать…

Грошев шагнул под яблоню, в тень. Синцов за ним.

– Что? – спросил Синцов. – Что-то не так?

Грошев не ответил, вытащил портсигар, почесал им подбородок.

– Курить будешь? – растерянно спросил Синцов. – Зачем…

Грошев ухмыльнулся, нажал на портсигар, и он раскрылся с металлическим звуком, и оказался совсем не портсигаром, а карманным биноклем «Минск».

– Ого! – восхитился Синцов. – Не знал, что такие бывают…

– А то, – Грошев приложил окуляры к глазам и стал подкручивать фокус колесиком. – Вещица знатная для тех, кто понимает. Купил пять штук таких как-то почти задаром… Вообще-то они театральные, но с этим я немного пошаманил, оптику поменял, фокус сдвинул, так что теперь штука не только красивая, но и небесполезная…

Грошев замолчал. Он прилип к биноклю и смотрел, Синцов стал тоже смотреть в ту сторону, но ничего не видел, ничего совсем.

– Что-то есть? – поинтересовался Синцов.

Грошев передал бинокль, Синцов приложился к окулярам. Несколько секунд перед ним покачивалась муть, потом очертания мира собрались, и Синцов разглядел заросшую дорогу и лес.

– Там, справа от наклонной сосны, – направлял Грошев.

Но ничего рядом с сосной Синцов не замечал, сосна клонилась… и все. Шишек слишком много, под их весом она и клонилась. Много шишек.

– Дай мне.

Грошев отобрал бинокль, стал смотреть сам.

– Ничего… Пойдем посмотрим.

– А воздух? У меня уже горло сильно болит…

– На, – Грошев протянул Синцову пластиковый пузырек. – Антигистамин. Должно помочь, мне помогало. Две таблетки.

Синцов не стал спорить, пузырек открыл, в нем не оказалось ничего, только вата. Грошев выругался, отобрал пузырек, выкинул в сторону.

– Ладно, ничего. Домой приедем, молока обязательно выпей побольше, лучше теплого, лучше с медом, должно помочь. Давай еще немного пройдем…

Они двинулись по дороге, все сильнее удаляясь от Бореньки, в другую сторону.

Грошев нервничал, Синцов замечал это. Он не нервничал вчера с медведем, не нервничал сегодня с гопниками, теперь нервничал.

На ровном месте.

Синцов сам тоже нервничал. Нет, с медведем он нервничал сильнее, да и гопники… Но здесь Синцову тоже не нравилось.

Грошев остановился и поморщился.

– Что?

– Смотри, – указал пальцем Грошев.

Синцов поглядел под ноги. В песке дороги отпечатались протекторы.

– «Буханка», – сказал Грошев. – Серая «буханка», я видел ее в бинокль, не показалось, значит.

– И что? – Синцов смотрел на дорогу. – Серая «буханка», подумаешь? Тут же слет джиперов.

– Да, слет…

Грошев достал телефон и сделал несколько снимков отпечатков шин.

– Они же по всей округе гоняют, как ненормальные, по всем колдобинам. Вот и сюда занесло кого.

– Это объяснение, – согласился Грошев. – Только… Только почему он дальше не поехал, издали наблюдал?

– Да мало ли почему? Может, он тоже про отравленную землю слышал – вот и не решился. Или нас увидел и подумал не связываться. Или еще чего…

– Ну да, может. Ладно, пойдем к Боре, а то скоро…

Грошев потер глаза.

– Скоро количество яда начнет переходить в качество, так что… лучше нам отсюда отвалить, медленно, но верно.

– А если Боря не заведется? – спросил Синцов.

– Боря не подведет, – заверил Грошев. – Но на всякий случай… Ты быстро бегаешь?

– А что?

– Зона поражения километра три-четыре, так что, если что, сумеем выбежать. Я просчитывал.

Синцову не очень хотелось бегать, сегодня и так было слишком много ненужной суеты, сегодня он и так уже плавал, трехкилометровый забег стал бы чудесным завершением. А вчера медведь. Один медведь стоит трех марафонов.