Тоня Шипулина - Ведьма Страны Туманов

И тут, после вполне реального слова «обязанность», Юсинь словно пришла в себя – она сдёрнула укрывавшее её одеяло (оказалось, что Юся и впрямь лежала на кровати) и, шатаясь, встала на ноги.

Пол был тёплым, к тому же на Юсиных ступнях были чьи-то шерстяные толстые носки.

Юся осмотрелась: место, куда она попала совершенно непостижимым для себя способом, вполне можно было бы описать одним словом – «сказочное».

В дальнем углу комнаты, подвешенные верёвками за горлышки, висели бутылки самых невообразимых цветов. Они и сами по себе были очень красивы, но то, что внутри каждой искрился розоватый огонёк, делало их абсолютно необыкновенными. Разноцветный свет от бутылок падал на все окружающие предметы и превращал их в радужные.

В комнате было всего одно окно, но зато – овальное. Рядом с кроватью, на которой Юсинь очнулась, стоял громоздкий высокий буфет. Видно было, что буфет старинный. Но его необычная конструкция, резные украшения на дверцах в виде сов с расправленными крыльями и заковыристые узоры по краям не шли ни в какое сравнение с теми причудливыми баночками, что расположились на всех внутренних полках. Прозрачные банки были наполнены самыми разными жидкостями. Некоторые показались Юсинь живыми – одни бурлили и всхлипывали липкими пузырями, в других плавали корешки, листья и ягоды, в третьих же барахталось что-то похожее на щупальца – эти Юся даже не захотела рассматривать.

Над буфетом тикали часы – в целом их можно было бы назвать обычными, если бы вместо цифр не стояли живые глаза. Они моргали, а зрачки вращались по кругу то медленно, то быстро. На первый час приходился глаз зелёного цвета, на второй – голубого, на третий – каштанового, дальше шли глаза, сочетавшие в себе оттенки первых трёх цветов.

– Ты слишком лискуешь, – сказал Лыська и, спрыгнув со стола, приземлился одновременно и на руки, и на ноги. Юсинь с ужасом увидела, что у ребёнка есть длинный пушистый хвост. – Улса не любит оставаться голодной. Если ты не успеешь ей ничего плиготовить – кто знает, – Лыська пожал плечами, – может, она лешит съесть тебя ?

Не обращая внимания на страшные слова мальчугана, Юся подбежала к окну – она надеялась увидеть за ним хоть что-нибудь знакомое. Может, ту часть леса, куда они с Милькой бегали весной за головастиками, а может, какие-нибудь известные ей с детства тайные тропинки, по которым она смогла бы вернуться домой. Но, увы, за окном был – густой, как манная каша, туман… Тогда Юсинь нерешительно, поглядывая на серых крылаток, чьи грозные клювы то и дело опускались так низко, что едва не касались её рыжих волос, подошла к столу.

– Ну вот и молодец, – похвалил Лыська и, в один прыжок оказавшись рядом с девочкой, указал волосатой ручкой на круглую дощечку в центре стола. Рядом лежала простая палочка – её кончик был заострён, как у карандаша.

«Разве этим можно писать?» – хотела было спросить Юся, но тут же опомнилась. Неизвестно было – на самом ли деле её голос забрала загадочная Улса, но то, что она не могла выдавить ни звука, было чистейшей правдой.

Юсинь взяла в руки «карандаш» и, до конца не веря в то, что делает это, – стала выводить на дощечке буквы. К её великому удивлению, по ней сразу же поползли слова – они выглядели так, словно Юся писала не палочкой, а специальным инструментом для выжигания по дереву.

– Где я? – прочитал Лыська и хмыкнул. – Ну да, очень олигинально…

Юсинь насупилась и быстро дописала: «Пожалуйста, скажи».

– Ты в доме у самой Улсы – что тут непонятного? Должна была бы уже догадаться.

Юсинь глубоко вздохнула и крепко стиснула палочку – на дощечке снова появился вопрос: «Кто такая Улса?»

– Не Улса, а Улса! – закричал вдруг Лыська и зашипел так, что его шерсть на голове и руках приподнялась. – Её не так зовут! Если она услышит, как ты называешь её неплавильным именем – съест без лазговолов!

Юся удивленно уставилась на ребёнка. «Ты же сам сказал мне, что её так зовут», – написала она.

– Я не выговаливаю букву «л» – ты что, не заметила, что ли? – Видно было, что мальчуган злится.

Юсинь показалось, что скорее на себя, чем на неё. Шерсть на его теле всё ещё стояла торчком. Ребёнок выхватил из рук девочки палочку и вывел: «Урса».

– Вот её имя! – сказал он, фыркнув.

Юся с интересом посмотрела на эти четыре буквы.

«Урсула, что ли?» – подумала она и, снова взяв в руки «карандаш», написала: «Так, значит, тебя зовут Рыська?»

– Ну да, – кивнул ребёнок. – Я тебе же слазу сказал. Меня зовут Лыська. Видишь, я как на лысь похож! Всё-таки глупая ты какая-то. Зачем тебя только Улса столько лет ждала?

«Кто такая Урса?» – написала опять Юсинь.

– Улса – хозяйка Стланы. Она здесь самая главная. Её слушаться надо. Тем, кто её не слушается, бывает плохо, – Рыська поёжился. – Она не злая, плосто сложно ей с таким хозяйством одной уплавляться. Нужно чтобы все боялись, потому что, если не будут боятся – балдак слазу будет!

Юсинь недоумённо взглянула на Рыську: «Страна? Какая ещё страна?»

– Стлана Туманов, – ответил ребёнок, прочитав вопрос на дощечке. – Такое место, где живут заблудившиеся души людей, животных и ластений, – немного подумав, Рыська добавил: – А ещё есть духи, котолые специально сюда плиходят, плячутся, чтобы от всего отдохнуть, или плосят Улсу помочь им в каком-нибудь важном деле…

К горлу Юсинь подкатил комок. Она всегда боялась всякой чертовщины – её пугали фильмы про ведьм и призраков, её пугала даже сама мысль о том, что на свете, возможно, существует что-то, что невозможно объяснить логически. Рука Юси машинально потянулась к крестику, который висел у неё на шее с самого рождения. Папа Юсинь был очень религиозным человеком и настаивал на том, чтобы дочка не снимала распятие, даже когда принимает душ или ложится спать. И, хотя девочка не разделяла отцовскую набожность и ленилась выучить хотя бы одну молитву, она не любила ссориться. Поэтому крестик был всегда при ней… Всегда, но почему-то не сейчас… «Наверное, я где-нибудь его обронила», – со страхом подумала девочка.

Заметив Юсино движение, мальчонка сунул лапу в карман штанишек и вытащил что-то, что блеснуло в свете радужных бутылок серебром.

– Если хочешь, можешь заблать, – сказал он и раскрыл ладошку. – Ты потеляла его в лесу. Но здесь он тебе не поможет.

Рыська держал Юсино распятие:

– В нём нет никакой силы, потому что ты не велишь, что он может тебе помочь.

Юся почувствовала, что сейчас расплачется, и дрожащей рукой написала на дощечке свой последний, и главный вопрос: «Как мне вернуться домой?»

– Никак, – широко улыбнулся Рыська и вдруг мяукнул. – Из Стланы Туманов люди не возвлащаюся.