Ю Несбё - Доктор Проктор и конец света (как бы)

— Тсс! — шикнул тот.

— А все остальные — смотрели, — продолжила Лисе. — Мама и папа. Мама и сестра Булле. Беатрис, Трульс и Трюм. Все люди во всей Норвегии!

— Конечно, это же ясно! — крикнул Булле и хлопнул себя по лбу.

— Эврика! — просветлело лицо доктора Проктора. — Так вот что у нас общего! Мы не смотрели!

— Не смотрели чего? — раздраженно спросил Грегор.

Лисе и Булле и доктор Проктор хором ответили:

— «Кон-ХОР-с»!

— Я не смотрела, потому что предпочла сделать уроки и лечь спать пораньше, — сказала Лисе.

— Я не смотрел, потому что читал об уродливых животных и устраивал театр теней, — сказал Булле.

— Я не смотрел, потому что у меня не работает антенна, — сказал доктор Проктор.

— А вы, Грегор, — сказала Лисе, — не смотрели, потому что у вас нет телевизора.

На экране телевизора в доме Лисе Халлвар Теноресен дирижировал шестым куплетом песни «Норвегия в красном, белом и синем», когда раздался звон разбитого стекла.

Папа-комендант изумленно посмотрел на осколки, на разбитый цветочный горшок и снежок, приземлившийся на пол перед креслом с высокими подлокотниками. Сначала пропала Лисе, а теперь еще и это!

— Черт возьми, что происходит? — вопросил папа-комендант.

С улицы донесся голос:

— Пришлите к нам вонючку Лисе!

Папа-комендант подошел к окну.

— Это что еще за хулиганские штучки? — прорычал он. — Зачем вам моя дочь?

— Она чересчур справильно спишет!

— Конечно справильно! А я сейчас выйду и покажу вам, как справильно я умею надирать уши!

И с этими словами богатырского телосложения папа, рыча, выбежал из комнаты, побежал по коридору и выскочил из дома на улицу, где «Норвежская молодежь» в панике удирала со всех ног.

Папа-комендант остановился, успокоился и негромко спросил, обращаясь сам к себе:

— Но все-таки где же она сейчас?

— Это Халлвар Теноресен, — сказала Лисе. — Поющий мануальный терапевт. Он и гипнотизирует всех.

— Он такой же мануальный терапевт, как я — лунный хамелеон, — пробурчал Булле.

— Ужас, — сказал доктор Проктор. — Наш вождь — лунный хамелеон-людоед. И к тому же он затеял войну с Данией!

И они замолчали, размышляя над этим достойным сожаления и печальным фактом.

— Так, — сказала Лисе. — Не пора ли нам составить план действий? Потому что мне надо идти домой и делать уроки.

Папа-комендант стоял на лестнице и ждал возвращения Лисе.

— Наконец-то! — Он сложил руки на груди и попытался скрыть облегчение, приняв суровый вид. — Ты знаешь, как волновалась сегодня твоя мама?

— Да, — сказала Лисе, зная, что и папа волновался не меньше. — Но у меня были основания прийти сегодня так поздно, папа.

— Вот как? И какие же это были основания?

— О них я не могу рассказать ни тебе, ни маме. Вам придется довериться мне, папа.

И она неспешно прошла мимо него и поднялась на второй этаж. Папа-комендант смотрел вслед дочери, и вид у него был такой, будто он с луны свалился.

Мама-комендантша вышла к нему на лестницу:

— Что она сказала?

— Что нам придется довериться ей.

Мама-комендантша в недоумении посмотрела на папу-коменданта. Тогда папа обнял маму и, кашлянув, сказал:

— Дорогая, у меня такое чувство, что наша маленькая девочка больше не маленькая девочка.

Когда Булле вернулся, дома было темно.

Он заглянул в спальню сестры и в комнату мамы, чтобы убедиться, что лунные хамелеоны пока не съели никого из них. Обе спали, судя по храпу — крепко и беззаботно.

Булле уже хотел закрыть дверь маминой спальни, когда услышал ее голос:

— Это ты, лоботряс? Сейчас я очень устала, но напомни мне, чтобы я связала тебя по рукам и ногам и утром передала в распоряжение «Норвежской молодежи». Хорошо?

— Хорошо, мама.

— Только сначала приготовь мне завтрак!

— Конечно. Спокойной ночи.

— Ммм.

Завершился вечер театром теней Булле, который он устроил для Лисе. И хотя за день произошло много всего мрачного, в театре показывали отнюдь не мрачные сцены, а самый длинный в мире прыжок с трамплина: полет продолжался и продолжался, пока лыжник не превратился в птицу на широких крыльях, птица полетела в ночь, к луне, навстречу мечтам и опустилась на землю только тогда, когда и Лисе, и Булле давно уже спали.

Кондитерская «Сювертсен» расположена в самом центре Осло, по соседству со зданием стортинга, [14] Парламент Норвегии. тремя модными лавками, парикмахерской и масонской ложей. За столиками на изящных венских стульях сидят изящные дамы из благородных домов. Они кладут в ротик сдобные булочки, названные по именам европейских городов, таких как Берлин, Вена и Париж, и отпивают маленькими глоточками из крохотных чашек чай из далеких районов Азии, разговаривая при этом о своих взрослых детях, маленьких внуках и не очень важных событиях, происходящих в их кругу. Но как раз сегодня говорили о важных вещах.

— Вы слышали, что король переехал жить за границу? — спросила одна.

— Да, в Южный Трёнделаг, — сказала другая.

— Южный Трёнделаг? Говорят, это прелестное местечко, — промурлыкала третья.

— А во дворец въехал Теноресен, — сказала вторая.

— Это совершенно правильно, — кивнула первая. — Он ведь теперь наш вождь.

— Ах, все же немножечко жаль, что он объявил войну Дании, — сказала третья. — Мы с мужем купили билеты на паром в Данию, а теперь придется отказаться от поездки.

— Нельзя так говорить, — сказала первая. — Вождь знает, что делает.

Однако не только три дамы обсуждали важные вопросы в кондитерской «Сювертсен» в этот день. Вокруг стола в глубине зала сидели четыре человека, которые говорили ни больше ни меньше как о конце света, о лунных хамелеонах-людоедах и кражах носков. Этими четырьмя были доктор Проктор, Лисе, Булле и Грегор Гальваниус. Прошло три дня с тех пор, как Лисе и Булле установили, что Грегор — лягушка.

— Как ты думаешь, она — ик! — придет? — спросил Грегор и посмотрел на часы.

— Конечно придет, — сказал Булле.

Не успел он это договорить, как дверь распахнулась. Статная женщина решительным шагом направилась прямо к их столу. Она остановилась, спустила очки на кончик носа и принялась рассматривать собравшихся.

— И вот эта четверка надеется избавить мир от конца света?

— Придет еще один человек, фрекен Стробе, — заверила ее Лисе.

— Да? — хмыкнула фрекен Стробе. — Не впечатляет. И к тому же вы выбрали очень странное место для встреч движения Сопротивления, на мой взгляд.

— Но в этом же вся соль, фрекен Стробе, — объяснил Булле. — Если бы мы встречались там, где обычно встречаются участники Сопротивления, нас бы сразу разоблачили.