Герман Матвеев - Грозный лес

Виной была ночь, плохая связь. О партизанах в рапорте умолчали. Их никто не видел.

Последней в овраг вернулась Настя. Пришла, еле передвигая ноги, вся в крови. Пуля прошла навылет в руку, но, к счастью, не задела кость. Захаровским йодом смазали рану, перевязали, уложили на нары. От потери крови Настя ослабла, говорила тихо, ворочаться сама не могла.

На Ваську легли все хозяйственные заботы: испечь лепешки, сварить суп, кашу. Он часто забегал в землянку, спрашивая тетку о том, сколько времени должна кипеть крупа, чем и когда заправить суп. Мяса у них теперь хватало: Лукич нашел несколько тетеревиных выводков. Первые дни Васькину стряпню партизаны ели не так аппетитно, как Настину: подгорела каша, пересолен суп, лепешки такие, что зубами не раскусить. Ели без ропота. Васька ждал похвалы, но все жевали молча. Наконец через три дня удалась прессованная лапша. Разварилась в меру, мягкая, жирная. Дед похвалил. Через неделю Васька так освоился со своими новыми обязанностями, что перестал спрашивать советов у Насти. Начал сам придумывать новые блюда. Немецкие концентраты, смешанные с отечественными натуральными продуктами, давали вкусную пищу. Единственно, с чем Васька не мог примириться, это с тем, что нельзя сладкое, например, шоколад, мешать с соленым. Шоколад он готов был есть в любом виде и в какой угодно комбинации. Наконец, когда Васька и вовсе вошел во вкус поварской работы, поправившаяся Настя поднялась с постели и снова взяла хозяйство в свои руки.

Ипат каждое утро уходил с Лукичом на Пономаревский хутор. Пропадал там до вечера. Однажды, вернувшись позднее, чем обычно, он подсел к Насте.

— Слушай, Настя! — начал он сурово. — Ежели с нами что случится, вы нас не ждите. Перебирайтесь к Вихареву в отряд.

— Чего я там не видала.

— Ты не перечь. Вдвоем вы тут пропадете, а там большая артель. Дело вам найдется. Я говорил с Вихаревым. Он мужик хороший, обстоятельный.

— А чего это ты, дед, опять себя хоронишь?

— А то. Задумали мы с Лукичом большое дело. Опасное.

— Ты и раньше помирать собирался. Я помню, как смертное белье просил. Белье спросил, а сам живой.

— То раньше, а то сейчас. Не перечь. Молода еще. Как сказано, так и делай.

— Уж если на то пошло, буду делать, как своя голова подскажет. Как лучше, — твердо заявила Настя, сверкнув глазами.

— Ух, упрямая баба!

Спорить больше не стал. До полуночи старики чистили ружья, приготовили гранаты, просмотрели все патроны.

— Дед, а меня возьмешь? — спросил Васька.

— Ты еще не спишь? Нет, Васюк. Тебе с нами делать нечего. В другой раз.

— В другой раз… Что мне тут делать? Стрелять Настя не дает. На охоту ходить нельзя.

— Ладно. Вот ужо вернемся, будет и тебе дело.

Рано проснулись Настя с Васькой. Стариков уже не было.

Аэродром на Пономаревском хуторе был готов. Строительный мусор убран. Посадочная площадка замаскирована под неубранное поле. Крыши домиков забросаны выкошенными ветками. На месте закопанных цистерн едва заметные трубы с кранами. У опушки стоят наготове пять самолетов. Впереди них гладкие дорожки выкрашены в желтый цвет. По краям нескошенные хлеба.

Лето стоит жаркое. Пересохла трава. Поблекли листья на деревьях. Малина созрела раньше времени, опадает.

Немцев на аэродроме мало. Строители куда-то уехали в грузовиках, зацепив на буксир свои машины. В домиках офицеры, радисты, техники. На поле часовые. Прилетевшие летчики рыщут по малинникам в поисках ягод или гуляют по лесу, сунув руки в карманы, пока около их самолетов возятся техники.

— Молодые все, — шепчет Ипат, наблюдая привычную уже картину.

Давно старики ждут подходящего момента для нападения. Давно составили план — как, кому и что делать. Решили начинать сегодня ночью.

Вечером улетели два самолета, прилетели три. В домиках через щели ставень полоски света. Ожившие после дневной жары часовые весело перебрасываются короткими фразами.

Спустились сумерки. На хуторе — тишина.

— Ну, давай, Лукич! Пора, — тихо сказал дед, поднимаясь с земли.

— Пожалуй, пора, — сиплым от волнения голосом ответил Лукич.

— Смотри не дрогни… всю жизнь прожили в надежде друг на друга…

Ипат не договорил, похлопал по плечу друга и быстро ушел. Лукич направился в другую сторону, вытащив из кармана спички.

Еле заметный огонек в лесу разгорался быстро. Не успел человек поднять тревогу, как с треском вспыхнули высокие ели позади хутора.

Лесной пожар! Огонь бежал во все стороны. Немцы выскочили из домов, хватали лопаты, огнетушители из самолетов, бежали в сторону так неожиданно загоревшегося леса.

Вдруг с другой стороны широкое пламя с треском полезло к небу, Часть людей бросилась назад, но яркий огонь запылал уже в новом месте и побежал по сухой ржи. Пламя приближалось к самолетам.

Крики команд. Теперь уже не до леса — нужно спасать самолеты. Около крылатых машин выстроились шеренгой немцы с огнетушителями, готовые встретить приближающееся пламя. Ветра, на их счастье, не было.

Часовой около служебных построек дал выстрел.

Громадный костер из сухого валежника запылал недалеко от домов. Огонь перебирался на деревья, окружавшие постройки.

Пожар кругом. Огонь рос, ширился, захватывал все большее пространство. Кто поджигает лес? При свете пожара один из летчиков заметил мелькавшую фигуру старика. Выстрелил наугад из пистолета. Сейчас же в том направлении заработали автоматы часовых.

Лукич перебегал поле, чтобы соединиться с другом. Пуля пропела совсем близко. Заметили. Лукич присел во ржи, пополз на четвереньках. Кругом зашлепали пули. Вот что-то обожгло бок, захватило дыхание. Это было последнее, что он почувствовал. Пуля попала старику в сердце.

Пожар стремительно разгорался. Стало светло как днем. Не видя цели, немцы прекратили стрельбу. Огонь приближался к самолетам. И вот, когда зашипел первый огнетушитель, между самолетами рванула откуда-то брошенная граната.

Ипат слышал стрельбу. Идти на выручку друга сейчас нельзя. Надо действовать. Пока он будет возиться с самолетами, Лукич должен был подобраться к цистернам.

Проходят минуты. Лукича нет. Ранен? Убит?

Немцы прекратили стрельбу. Хотят отбить огонь. Спокойно дед заложил капсюль в гранату и бросил. Видел, как вздрогнули два крайних самолета. Немцы шарахнулись в разные стороны. За это короткое время подготовлена другая граната и летит вслед за первой. Затем третья. Чтобы не очухались!

Огонь между тем делал свое дело. Уже полыхала крайняя постройка.

Цистерны. Главное — цистерны. Ипат, уже не таясь, во весь рост побежал через поле к закопанным хранилищам.

Немцы думали, что враги окружили и бороться с огнем теперь бесполезно. Враг не виден в темноте. Из темноты летят гранаты. Где они? Кто они? Сколько их?