Ольга Иконникова - Страшная тайна Кощея

Против такого довода Андрей не возразил.

– Хорошо, – согласился он. – Мы расскажем в полиции о его глупой выходке, и пусть они сами решают, куда он мог пойти после того, как показал свой странный фокус.

И потребовал с них обещание, что они ни словом не обмолвятся о том, что некоторые из них увидели в этом происшествии нечто необъяснимое.

Усатый участковый дядя Гриша слушал их очень внимательно и серьезно до того момента, пока Галя не обмолвилась, что исчез Генка как раз после ее случайно вырвавшихся слов, и что она считает себя виновной в его загадочном исчезновении. А когда она сказала это, он переглянулся с сидевшим рядом другим полицейским и едва заметно улыбнулся – дескать, дети еще совсем, чего с них спрашивать?

Андрей тут же покраснел от стыда – они могли подумать, что он – человек серьезный и ответственный – тоже верит в подобную чепуху.

А дядя Гриша сказал:

– Спасибо вам, ребята, за информацию. Мы постараемся выяснить, куда он мог пойти из парка, – и добавил сердито: – Ох, и поговорил бы я с этим фокусником!

Генка объявился на следующий день – пришел в школу, как ни в чём не бывало, только был непривычно молчалив. Учителя на уроках в младших классах рассказывали ребятишкам о том, как нехорошо поступил семиклассник Степанов, а директор школы потребовала поставить ему «неуд» за поведение.

История, произошедшая под старым дубом в парке культуры и отдыха, недолго оставалась тайной, и вскоре вся школа только об этом и говорила.

Взрослых, прежде всего, интересовало, где он провёл эти два дня, а школьники сгорали от любопытства – как он ухитрился так ловко и таинственно исчезнуть?

Денис Таборков ходил за Генкой следом всю перемену и просил открыть секрет фокуса. А Андрей Баринов вдруг взялся объяснять ему, что поступил он не по-товарищески. На это он тут же ответил: «Не твое дело» и до конца уроков ни с кем из класса не разговаривал.

Из школы он вышел пасмурным как ноябрьский день. Сердит был на своих товарищей, что целый день пытали его дурацкими вопросами, и недоволен был собой – потому как расспросы эти мог бы прекратить запросто – врезать надо было Таборкову как следует, и другие бы мигом поняли, что к чему.

Идти домой он почему-то решил через тот самый парк культуры и отдыха, хотя это было совсем не по пути.

Дошел до старого дуба, несколько минут ходил вокруг него, как зачарованный (совсем, как кот из Лукоморья – только песен не заводил и сказок не рассказывал), а потом сел на скамейку и стал размышлять.

Вообще-то долго думать он не любил, потому и считали его учителя учеником непутевым и ленивым – этакий Емеля-дурачок, что лежит на печи и ждет, что хорошие оценки сами ему в дневник прыгать станут. Хотя дурачком он не был, а даже частенько решал всякие логические задачки и однажды даже получил приз, ответив на вопросы интернет-викторины.

На сей раз думал он основательно, но, ясное дело, ничего не решил. Может быть, он и подольше бы грузил себя всякими умными мыслями, но ворона, что сидела на ветке дуба прямо у него над головой, вдруг раскаркалась так громко и скрипуче, что он вздрогнул, а потом рассердился:

– Вот дура! Чего расшумелась?

Рядом со скамейкой лежала на двух стопках кирпичей небольшая, потемневшая от дождя дощечка – обычная дощечка, он бы в другое время и внимания на нее не обратил. Но сейчас ему так хотелось сделать что-нибудь дурацкое, чтобы выплеснуть наружу всю накопившуюся за учебный день злость, что он, взвизгнув громко (так всегда делали каратисты в кино), ударил ребром ладони по этой дощечке и тут же снова заорал – уже от боли.

Доска только упала на землю, но не переломилась. А ворона на дереве так оглушительно закаркала, что ему показалось, она смеется над ним – по-своему, по-вороньи.

И он еще больше разозлился, схватил с земли камень и швырнул им в нагло хохотавшую птицу.

Ворона тут же взмыла ввысь, а за его спиной вдруг раздался знакомый голос:

– Разве ворона виновата, что ты такую тоненькую дощечку не смог переломить?

Он оглянулся – Шень Сюа с портфелем в руках стояла на тропинке и смотрела на него с неодобрением.

– Зачем ты обижаешь птиц?

Он не ответил сразу потому, что не мог выбрать наиболее подходящий ответ из двух, пришедших ему в голову – просто сказать, что не ее это дело, или тоже запустить в нее чем-нибудь поувесистее.

В конце концов он просто обиделся:

– Если такая умная, так возьми и покажи, как это делается – у вас ведь в Китае этому учат с детства.

Она, ни слова не говоря, водрузила дощечку обратно на кирпичи, размахнулась, и не успел он ахнуть, как та, словно щепка, раскололась на две части.

Затем она так же молча снова взяла в руки портфель и пошла прочь.

– Нет, погоди, – заволновался он. – Как это у тебя получилось?

Он шел за ней следом, задавал глупые вопросы, а она, слушала его, но не отвечала и не останавливалась.

– Чего молчишь? Не хочешь разговаривать? Обиделась за позавчерашнее? Ну, не сердись, я же не сказал, что все китайцы плохие – есть даже очень хорошие. Я, между прочим, фильмы с Джеки Чаном люблю смотреть, – и еще зачем-то соврал: – И еда китайская мне очень нравится.

Она сразу остановилась:

– Правда? А какое блюдо тебе нравится больше всего? Ты умеешь есть палочками?

Он покраснел до ушей.

– Ну, я не то, чтобы…

Она строго сказала:

– Понятно. Опять врешь. Скажи, ты хоть сам понимаешь, зачем ты всё время врешь?

– Нет, – искренне ответил он.

Он над этим никогда даже не задумывался. Просто врал и всё. Да даже, можно сказать, и не врал – так, фантазировал. Ну, что он, виноват, что ли, если у него такое воображение?

– Ты был когда-нибудь в «Огненном драконе»?

Он покачал головой и снова разозлился:

– Там, знаешь, сколько там денег нужно за обед заплатить? Хотя откуда тебе знать, вы же там бесплатно едите.

Она грустно улыбнулась:

– Мне казалось, ты извиниться хотел.

И ему так казалось, но почему-то вслух он этого не признал – такой уж был у него характер.

– А знаешь, Гена, мне почему-то кажется, что у тебя нет друзей, – с жалостью сказала она.

А он засмеялся – такими нелепыми показались ему ее слова. Это как же у него нет друзей? А Денис Таборков, с которым они каждый вечер играют в Варкрафт? А Тарас Давыдов, который подарил ему диск с фильмами про индейцев? А Никита Зарудин, который увлекается йогой?

Но когда она, не дожидаясь его ответа, развернулась и пошла прочь, он почему-то вовсе не почувствовал себя счастливым человеком – наоборот, одиноким себя почувствовал. И потому побежал следом.

– Эй, погоди!

Она остановилась, обернулась, и в глазах ее запрыгали веселые огоньки: