Гэри Паулсен - Побег в леса. История мальчика, который выжил

И когда Сиг передал ему уроненное весло, мальчик неловко махнул им, треснул себя деревянной рукояткой над левым ухом и сразу почувствовал, как растёт шишка.

Он не знал, как долго он пытался устроиться поудобнее, вынимал занозу, сопротивлялся желанию потереть ушибленную голову, расстраивался. Сиг тем временем грёб, каноэ плыло вниз по течению. Вдруг мальчик заметил, что солнце больше не светит в спину, что они в зелёной тени. И почти в тот же момент он услышал, почти почувствовал мягкий шёпот:

– Смотри. Туда. Смотри.

Шёпот был как касание. Очень лёгкое.

Мальчик привстал, чтобы нос каноэ не загораживал обзор, и внезапно ощутил себя так, будто оказался в другом мире. Этот мир был прекрасен, как ожившая силой волшебства картинка из сказки. Деревья наклонились над рекой так же, как тогда над дорогой, и тоже сложились в зелёный туннель. При этом они не просто соприкасались кронами, но продолжали расти, переплетались ветвями и образовывали длинный живой коридор.

А по этому коридору, среди этой красоты, медленно и спокойно текла река. С обеих сторон от каноэ танцевали кувшинки, и мириады стрекоз перелетали с цветка на цветок, ловя мух и иногда друг друга.

Мальчик обернулся и посмотрел на Сига, который всё так же сидел на коленях на корме. Сиг перестал грести, и каноэ само плыло по течению. Сиг почти незаметным движением подбородка указал куда-то направо, и так же тихо, как в прошлый раз, проговорил:

– Смотри, туда смотри …

И тут наступил он – момент, мельчайшая секунда из всех минут всего времени во всей его жизни, и она никогда не закончилась. Это был момент – пусть он и смог его понять в полной мере значительно позже, повзрослев, – после которого он больше не мог, да и не хотел отделять себя от природы. Он растворился в ней, стал частицей воды, деревьев и стрекоз. Этот момент был таким чистым, таким глубоким, что мальчик неосознанно задержал дыхание.

Справа, прямо над кувшинками, на берегу у воды склонилась на водопое белохвостая лань. Мальчик видел оленей на картинках и видел их живьём из окна несущегося поезда, но он никогда не видел оленя вот так близко.

Идеально.

Шкура лани была блестящей и пушистой, почти красной, и шерсть выглядела так, будто её недавно почистили и расчесали. Когда каноэ вплыло в её поле зрения, она подняла голову от воды, и похожие на блестящие алмазы капли упали с её губ на кувшинки. Лань внимательно смотрела на каноэ, вероятно, пытаясь понять, что это за странное бревно с двумя странными отростками сверху плывёт по реке.

Мальчик так засмотрелся на лань, что почти не заметил стоявшего прямо у неё за спиной оленёнка. Тот смотрел на людей в каноэ невинными широко открытыми глазами. Как щенок, с восторгом изучающий что-то новое.

Движимый любопытством оленёнок сделал шаг вперёд, войдя передними ногами в реку. Лань, заметив его внезапное движение и стремясь защитить, повернулась и мордой оттолкнула его подальше от реки, к ивам. Оленёнок так быстро слился с ними цветом, что казалось, будто он растворился в воздухе. Мальчик сделал глубокий вдох. Лань это услышала – они были настолько близко – и волшебство развеялось. Она развернулась и тоже растворилась среди росших на берегу ив. Мальчик услышал, как весло Сига опускается в воду, и они поплыли вперёд.

Оба долго молчали, казалось, много часов. Только гребли. Весло было слишком большим, но Гэри старался. Вся боль ушла: было так много того, что нужно увидеть и попытаться понять, что для боли просто не осталось места. Каноэ скользило по воде в тишине.

В его голове вспыхивали один за другим бесконечные вопросы, и он поворачивался к Сигу, чтобы задать их, но останавливался, не открыв рта. Казалось неправильным говорить, издавать звуки, не принадлежащие этому месту. Мальчик не мог это сформулировать, не мог выразить это чувство, это знание, но он знал. Знал, что это особенное место, и молчал, чтобы не портить момент шумом.

Но это не всё.

Это ещё не всё. Сиг был здесь, в этом месте, в это время, потому что он и должен был быть здесь, сидеть в каноэ, плывущем по этой бескрайней красоте. Это было так же естественно, как тогда, на кухне, когда он пил кофе и улыбался. И, поскольку мальчик был с ним, его это тоже касалось. Он больше не был малышом-умником, поющим в барах, лопающим жареную курицу, хлещущим кока-колу и наблюдающим за пьяными вдрызг мужчинами, которые пытаются завладеть вниманием его матери. Он был здесь, частью всего этого, живой частью того же, что и Сиг – красоты, потока. Частью радости.

И он должен был быть здесь, в этом месте, тем, кто он есть, и тем, кем он, казалось, всегда будет, он будет здесь, будет знать это место, он будет.

Издать малейший звук, даже ползвука, невозможно, они попросту всё испортят.

Поэтому вопросы он держал при себе и думал: «Если мне важно что-то знать, я узнаю это молча».

Вокруг мальчика и мужчины вились огромные мухи. Садились, чтобы укусить, но взлетали, так и не попытавшись. Наблюдая за ними, мальчик понял, что это из-за стрекоз: те ловили мух иногда прямо в полёте и ели их. Одна стрекоза приземлилась на нос каноэ, держа в лапках муху, которую ела. Крылышки упали с тела мухи. Стрекоза полетела на поиски следующей.

Они не торопились, каноэ просто плыло по течению, и мальчик начал понимать, что из-за их неподвижности и молчания стирается граница между ними и этим местом. Они вписываются в него идеально. Как будто каноэ всегда было здесь, и они – не только Сиг, но и Гэри – всегда были частью этого живого мира.

Пройдя поворот, они увидели ещё одного оленя. На этот раз самца. Его рога были новыми и бархатистыми, а шкура не такой красивой, как у лани и оленёнка. Олень заметил мальчика и Сига, но, как и лань, не особо боялся их.

Сиг издал какой-то придушенный щёлкающий звук и легко похлопал веслом по борту. Олень, вместо того, чтобы испугаться, рассердился. Коротко фыркнул и топнул передними ногами. А потом как будто вырос и так повернулся, чтобы было видно, что он весь стал больше. Потом олень снова фыркнул, ушёл с берега и скрылся в ивах.

Мальчик начал перечислять про себя всё, о чём собирался спросить Сига, только не сейчас, а позже, когда можно будет издавать звуки. У него получился целый список. Он добавил туда происшествие с оленем. Что за звук издал Сиг и зачем ему потребовалось злить оленя.

В их движении была какая-то магия. Волшебство. Казалось, что они стоят на месте. А река и лес текут мимо, под ними и над ними, точно лента на огромном бесконечном конвейере. Мимо них плыли бескрайние, бесконечные потоки красоты.

Спустя долгое, долгое время, мальчик ощутил, насколько он устал, насколько он вымотан. Он старался бороться с усталостью, грёб изо всех сил. Один прекрасный поворот сменял другой, всюду цвели жёлтые кувшинки, над которыми кружили бабочки. Наконец, даже не осознавая, что делает, он положил весло поперёк каноэ, сложил на нём руки и уронил голову. Просто вздремнуть пару минут, подумал он.