Роберт Льюис Стивенсон - 7 лучших историй для мальчиков

Это сходство между картой Австралии и шахматной доской вызывало заслуженные насмешки Жака Паганеля.

– Если бы Австралия была французской колонией, то французские географы, конечно, не проявили бы такой страсти к угольнику и рейсфедеру, – говорил он.

Обширный австралийский остров делится в настоящее время на шесть колоний-провинций: Новый Южный Уэлльс – столица Сидней, Квинсленд – столица Брисбен, Виктория – столица Мельбурн, Южная Австралия – столица Аделаида, Западная Австралия – столица Перт, и наконец, Северная Австралия, пока не имеющая столицы.

Колонистами заселены лишь побережья. Почти нет сколько-нибудь значительных городов дальше двухсот миль в глубь страны. Что же касается центральной части материка, представляющей собой по величине две трети Европы, то она еще почти не исследована.

К счастью, тридцать седьмая параллель не проходит через эти беспредельные пустыни, через эти недоступные области, уже стоившие науке стольких жертв. Гленарван не смог бы их преодолеть. Его интересовал лишь юг Австралии: надо было пройти часть провинции Южная Австралия, затем провинцию Виктория во всю ее ширину и, наконец, перебраться через вершину опрокинутого треугольника, представляющего собой провинцию Новый Южный Уэлльс.

От мыса Бернулли до границы провинции Виктория – около шестидесяти двух миль. Это расстояние можно было свободно покрыть в два дня, и Айртон рассчитывал к вечеру следующего дня уже расположиться на ночлег в Эппли, самом западном городе провинции Виктория.

Обычно в начале всякого путешествия как всадники, так и лошади проявляют некоторую пылкость. Против воодушевления первых ничего нельзя было возразить, но прыть вторых понадобилось умерить. Тот, кому предстоит далекий путь, должен беречь силы животного, на котором едет. Поэтому было решено проезжать в среднем не больше двадцати пяти-тридцати миль в день. К тому же приходилось соразмерять ход лошадей с медленным шагом быков – этих настоящих живых машин, теряющих во времени то, что они выигрывают в силе.

Колымага со своими пассажирами и провиантом была ядром экспедиции, ее движущейся крепостью. Всадники могли разъезжать по сторонам, но не должны были слишком удаляться от колымаги. Вообще, так как для всадников не было установлено никакого определенного порядка езды, каждый мог до известной степени действовать по своему усмотрению. Охотники рыскали по равнине за дичью, любезные кавалеры беседовали с обитательницами колымаги, философы философствовали. Паганель, совмещавший в себе все эти качества, должен был поспевать – и поспевал повсюду.

Переезд через провинцию Южная Австралия оказался малоинтересным. На протяжении нескольких миль ряд невысоких пыльных холмов чередовался с пустырями, называемыми в этом краю бушами, и с лугами, где там и сям виднелись группы кустов с остроконечными солоноватыми листьями – излюбленным лакомством овец. Между столбами телеграфной линии, недавно соединившей Аделаиду с побережьем, мирно паслись «свиные рыла» – овцы со свиными головами, встречающиеся только в Новой Голландии.

Эти равнины удивительно напоминали однообразные аргентинские пампасы: такая же, как там, ровная, поросшая травой земля, такой же резко вырисовывающийся на фоне неба горизонт. Мак-Наббс уверял, что они будто и не покидали Южной Америки. Однако Паганель утверждал, что местность скоро должна измениться, и его спутники, полагаясь на слова географа, стали ждать чего-то чудесного.

В три часа наш отряд очутился на обширной, безлесной равнине – так называемой Равнине москитов. Географ имел удовольствие убедиться в правильности этого названия. И путешественники и их лошади очень страдали от непрекращавшихся укусов этих назойливых двукрылых. Избежать укусов было невозможно. Легче было смягчить их нашатырным спиртом из походной аптечки. Паганель выйдя из терпения, проклинал надоедливых москитов, не перестававших жалить его.

К вечеру несколько живых изгородей из акаций придали равнине более веселый вид. Там и сям поднимались группы белых камедных деревьев; далее показались недавно проложенные колеи; затем стала попадаться растительность, вывезенная из Европы: оливковые и лимонные деревья, вечнозеленые дубы, и, наконец, потянулись изгороди. В восемь часов вечера быки, подгоняемые заостренной палкой Айртона, добрались до стоянки Ред-Гум. Словом «стоянка» здесь называется место, где разводится скот, представляющий собой главное богатство Австралии. Местные животноводы зовутся «скваттеры», то есть «люди, садящиеся на землю». И в самом деле, первое, что делает усталый колонист после своих скитаний по необъятным равнинам, – он садится на землю.

Стоянка Ред-Гум была невелика, но приняли здесь Гленарвана очень радушно. Под кровом этих уединенных жилищ путешественника всегда угощают, и в лице австралийского колониста он всегда находит гостеприимного хозяина.

На следующий день Айртон запряг своих быков уже на рассвете. Ему хотелось в тот же день добраться до границы Виктории.

Местность постепенно становилась неровной. До горизонта волнообразно тянулись холмики, усыпанные красным песком; казалось, что на равнину наброшен огромный красный флаг, складки которого раздуваются ветром. Малли – род сосен с прямыми гладкими стволами – простирали свои темно-зеленые ветви над тучными лугами, где бегало множество веселых тушканчиков. Дальше потянулись обширные равнины, поросшие кустарником и молодыми камедными деревьями. Потом на смену им появились отдельные деревья – первые представители австралийских лесов.

По мере приближения к границам Виктории вид местности все более изменялся. Путешественники почувствовали себя в новой стране. Они неизменно двигались по прямой линии, и никакое препятствие на пути – ни озеро, ни гора – не принуждало их превратить эту линию в кривую или ломаную. Они неуклонно осуществляли на практике геометрическую теорему: двигались по кратчайшему расстоянию между двумя точками. Об усталости и затруднениях не могло быть и речи. Всадники соразмеряли свой марш с медленным шагом быков, а эти спокойные животные хотя и передвигались не очень-то быстро, но зато никогда не останавливались в пути. Сделав, таким образом, в два дня переход в шестьдесят миль, караван прибыл 24 декабря вечером в Эппли, ближайший к границе город провинции Виктория, расположенный в округе Виммера, под сто сорок первым градусом долготы.

Айртон остановил колымагу перед харчевней, носившей, за неимением лучшей гостиницы, громкое название «Отель короны». Был подан горячий ужин, состоявший из разных блюд, приготовленных исключительно из баранины. За этим ужином много ели, но еще больше разговаривали. Желая познакомиться с особенностями Австралийского материка, спутники Паганеля засыпали его вопросами. Географ не заставил себя просить и охотно принялся рассказывать о провинции Виктория, по его словам называемой также Счастливой Австралией.