Диана Джонс - Волшебные одежды

— Я только благодаря этому и не свихнулся — что научился ценить шутку, — сказал в конце концов дядя Кестрел. — Ладно, теперь я, пожалуй, пойду к Заре.

И он захромал прочь. Судя по его виду, он не очень-то торопился к тете Заре. Я бы на его месте тоже не торопилась.

Робин вымыла и убрала посуду. Потом она посмотрела на Гулла. Гулл так и продолжал сидать.

— Я не знаю, что с ним делать, — шепотом сказала мне Робин.

Я вышла на улицу, не обращая внимания на вонь, доносящуюся от Реки. Я искала местечко, где можно было бы поплакать. Но на берегу, в лодке, сидел Хэрн, и он уже плакал.

— На Гулла смотреть страшно! — сказал он, заметив меня. — Уж лучше бы он умер! Надо мне было все-таки пойти в армию!

— И чего бы ты этим добился? — спросила я.

Хэрн вскочил на ноги.

— Ну как ты не понимаешь! Гуллу не с кем было поговорить. Потому он и сделался таким. Ну почему я такой трус?!

— Ты поклялся перед Бессмертыми, — напомнила я ему.

— Ну, поклялся! — обозлился Хэрн. Он был вне себя от ярости и презрения. Лодка хлюпнула, увязая в грязи. — А еще я поклялся, что буду сражаться с варварами. Ну и какая разница? Все равно, в чем бы я ни клялся, проку с этого не будет. Я просто хотел…

— Замри! — скомандовала я. Мне вдруг показалось, что лодка хлюпает не только из-за того, что Хэрн дергается. Хэрн тоже это понял. Он застыл — лицо его было в потеках слез, — и посмотрел на меня. И мы почувствовали, как вдоль берегов Реки пробежала легкая дрожь. Грязь чавкнула, а вода в Реке негромко плеснула. По обоим берегам Реки протянулись полосы грязи. Я не знаю, как это описать, но все вдруг показалось нам иным. Деревья на другом берегу зашуршали — словно чего-то ожидали.

— Половодье приближается, — сказал Хэрн.

Тот, кто вырос у Реки, такие вещи просто чувствует.

— Угу, — согласилась я. — И на этот раз оно будет очень сильным.

Но прежде, чем мы успели сказать еще хоть слово, задняя дверь с треском распахнулась, и на пороге появился Гулл. Он застыл, вцепившись в дверной косяк. Похоже, он плохо соображал, где он находится.

— Река! — сказал он. — Я чувствую Реку!

И он, спотыкаясь, заковылял к берегу. Я уже проятнула было руки, ловить его — потому что со стороны казалось, что Гулл сейчас пойдет прямо в воду. Но он остановился на берегу. Его шатнуло.

— Я слышу ее, — сказал он. — Она мне снилась. Половодье приближается!

И Гулл заплакал, совершенно беззвучно, как иногда плачет Робин. Слезы градом покатились по его лицу.

Я посмотрела на Хэрна, а Хэрн посмотрел на меня. Мы не знали, что делать. Тут из дома выскочила Робин и вцепилась в Гулла. И потащила его в дом, бросив на ходу:

— Я хочу уложить его в постель. Что-то мне не по себе.

— Половодье приближается, — сказала я.

— Знаю, — крикнула Родин через плечо. — Я его чувствую. Сейчас я загоню Утенка домой.

Она втолкнула Гулла внутрь и захлопнула дверь.

Мы с Хэрном потащили лодку наверх. Тащить ее было ужасно трудно — она здорово увязла в грязи. Хорошо, что Хэрн куда сильнее, чем кажется с виду. В конце концов нам удалось затащить лодку на самый верх склона. К этому времени тошнотворно зеленая вода уже принялась подниматься, и некоторые?волны были настолько высоки, что захлестывали выемку, в которой мы оставили лодку.

— Похоже, это половодье переплюнет все предыдущие, — сказал Хэрн. — Кажется, не стоит оставлять лодку здесь. Что скажешь?

— Угу, — согласилась я. — Давай лучше уберем ее в дровяной сарай.

Дровяной сарай у нас пристроен к дому, а дом стоит на возвышении. Хэрн застонал, но согласился со мной. Мы взяли последние оставшиеся поленья, сделали из них катки и так умудрились всего вдвоем вкатить тяжеленную лодку наверх. Мы уже подтащили лодку к сараю, когда дверь отворилась, и из сарая вышел Утенок.

— Что-то ты не сильно спешил, — сказала я.

— Извините, — сказал Утенок. — Мы укладывали Гулла в постель. Он сразу же заснул. На него просто смотреть страшно. По-моему, у него внутри ничего не осталось!

И Утенок расплакался. Хэрн ухватил меня за руку, и мы попытались обнять Утенка с двух сторон.

— Он поправится, — сказала я.

— Он поспит, и ему станет лучше, — добавил Хэрн.

А я подумала, что непонятно, кого мы с ним утешаем, Утенка или себя.

— Теперь Гулл у нас за старшего, — сказал Утенок и зарыдал еще сильнее. А я позавидовала мальчишкам: хорошо им, они могут плакать!

— Утенок, прекрати, — одернул его Хэрн. — Половодье началось. Самое сильное из всех. Нам надо попрятать вещи в сарай.

А Река с тихим шипением начала подниматься и разливаться. К вони, стоявшей с самой зимы, добавился новый запах, запах сырости. Но он все-таки был не такой противный. Я почувствовала, что земля у нас под ногами мелко подрагивает — из-за идущего издалека массивного потока.

— Я слышу, — сказал Утенок. — Я просто не выдержал. Я сейчас перестану.

И перестал — только еще какое-то время всхлипывал. Мы затащили лодку в сарай. Я сказала, что надо загнать сюда кур. Куры — занятные существа. Мозгов у них никаких, но при этом они откуда-то знают про половодье. Когда мы пошли их искать, оказалось, что они сидят на холме, рядом с домом тети Зары, и нам никак не удавалось загнать их домой. Они даже на зерно не приманивались. А корова впервые не полезла в огород. Обычно ей только дай волю — она сразу же шасть туда, и давай жевать капусту. А теперь мы ее и толкали, и тянули — потому что думали, что оставлять ее на берегу Реки опасно, — и в конце концов привязали так, чтобы она могла объедать траву с дорожки в огороде.

— Все равно она съест капусту, — сказал Утенок. — Вы только гляньте, как она на нее смотрит!

Мы стали убирать капусту с тех грядок, до которых корова могла дотянуться, и тут из дома вышла Родин.

— О, правильно! — сказала она. — Наберите-ка вы овощей, чтобы нам хоть на неделю хватило. А то, похоже, к завтрашнему дню наш огород затопит. Такого сильного половодья еще не бывало.

Мы надрали капусты и лука, и повыдергали последнюю морковь, и свалили это все в чулане, в котором Робин моет посуду. Но Робин сказала, чтобы мы подобрали овощи с пола и сложили на полки, потому что вода дойдет и сюда.

Робин — самая старшая из нас, и лучше всех знает Реку. Потому мы ее послушались. К тому времени, как мы управились с овощами, уже стемнело. Река негромко рокотала. Робин принялся доить корову, а я пошла взглянуть на Реку. Вода из зеленой сделалось коричневой, а течение стало сильнам, словно мускулы в ногах. Полоса грязи уже скрылась под водой. Я увидела, как под самым берегом из-под воды цепочкой поднимаются желтые пенящиеся пузырьки. Постепенно вода светлела и из коричневой превращалась в желтую. Так всегда бывает во время половодья — только сейчас вода почему-то была не такая, как всегда, а темно-желтая. Пахло землей — чистый, свежий запах, который всегда несет с собой половодье. Мне подумалось, что сейчас этот запах сильнее и резче, чем обычно.