Александр Турханов - За горами, за лесами

Через неделю к Дашиным соседям, старичкам Бонке, приехала правнучка. Звали ее Ренэ́йт. Ре́на. Она жила в Кёльне с родителями, а лет ей было столько же, сколько и Лёшке, – тринадцать. Теперь уже с ней он катался на велосипедах. Разговаривали на английском: немецкого Лёшка не знал совсем, в школе у него были английский и французский. Но за свой английский порадовался – почти всё, что говорила Рена, он понимал и мог сносно, пусть и запинаясь, сам рассказать что-нибудь – чтобы и она поняла.

Рена приставала с вопросами, как там в России. Ее интересовало буквально всё: какие у Лёшки одноклассники и учителя, как проходят уроки, какая она, Москва, в каких еще городах он был, холодно ли в России зимой, жарко ли летом и правда ли, что у них по городам медведи ходят?

– Какие медведи? – от удивления Лёшка перешел на русский. Но потом на английском стал объяснять: никакие медведи у них по городам не ходят, что за бред? Медведей только в зоопарке можно увидеть или в цирке.

Как-то Рена спросила Лёшку об отце, почему он не приехал с ними.

– Он с нами не живет, – ответил Лёшка, поправляя очки. – Он в Сибири живет.

– О! В Сибири! – воскликнула Рена. – Расскажи, расскажи о Сибири! Ты там был?

Лёшка кивнул.

В Сибири он был только один раз. Когда ему исполнилось три года, родители возили его показать бабе Нине, матери отца. От той поездки осталось у него лишь одно воспоминание: рогатое мохнатое чудище бежит за ним, тряся бородой и вопя страшным голосом, а он улепетывает со всех ног по горячей от солнца тропинке, но убежать не может – и вдруг взлетает и оказывается на руках у отца; он со страхом смотрит вниз и видит, как уже чудище, поджимая куцый хвост и жалобно блея, удирает от бабы Нины, а она охаживает страшного зверя хворостиной по спине. Вот и все впечатления…

Про это Лёшка немецкой девочке рассказывать, конечно, не стал: уж очень не хотелось признаваться, что он ничего не знает о Сибири. Но что рассказать? И Лёшка принялся пересказывать то, что слышал по телевизору или читал в Сети: о морозах за шестьдесят градусов по Цельсию, о шубах, унтах и валенках, о стаях волков, которые нападают на одиноких путников, о том, что сто́ит в тех краях отойти от поселка хоть на километр, и можно запросто потеряться, если плохо знаешь дорогу.

«Потеряться» Лёшка не знал как сказать по-английски. Сказал по-русски.

– Па-те-ря-ца? – медленно повторила Рена незнакомое слово. – Что это?

– Это когда не знаешь дорогу домой, – объяснил Лёшка.

– Ты тоже там… па-те-ря-ца? – спросила Рена.

– Нет, – улыбнулся Лёшка.

– А я один раз… патеряца, – вздохнула Рена.

Когда ей было лет семь, она вышла из супермаркета, а потом не смогла вернуться, потому что не знала дорогу обратно. Это был очень большой супермаркет, в Кёльне полно таких. Кругом была толпа народу, все толкались и толпились, и Рена совсем растерялась. Но тут ей позвонила на мобильный мама. Сначала отругала, потом спросила, что она перед собой видит. И скоро пришла за ней.

Лёшка слушал и снисходительно улыбался.

– Вот у папы в деревне был такой случай… – начал он и дальше рассказал историю, которую слышал по телику.

Парень примерно одних с ними лет поехал с родителями в середине лета собирать ягоды. Но потерялся. Нашли его уже в начале ноября – мертвого, конечно. Врачи установили, что умер он всего за неделю до того, как его нашли. Всё это время – половину июля, август, сентябрь, октябрь – он блуждал по лесу и не мог выйти к людям, хоть его искали и сотрудники МЧС на вертолетах, и добровольцы.

Рена слушала и ужасалась. И всё пытала:

– Отчего же тот мальчик сразу не позвонил?

– Там связи нету, – объяснил Лёшка. – Лес же кругом.

Лёшка почему-то чувствовал себя после рассказов о Сибири ужасно взрослым. Но всё равно было немного неудобно перед Реной, будто он ее в чем-то обманул. Хоть и говорил он чистую правду – о потерявшемся ровеснике, морозах и шубах. Просто выходило так, словно Лёшка не про кого-то рассказывал, о ком читал или слышал в новостях, а про себя. Но до отъезда он так и не признался, что все его знания о Сибири из третьих рук, – уж очень восхищенно на него девочка смотрела.

– Ты к кому летишь? – спросила соседка.

Она уже успокоилась немного. Выложила на столик вяленое мясо, сало, хлеб, колбасу, сыр – раньше такого в самолете Лёшка никогда не видел, еду всегда раздавали стюардессы.

– К отцу, – ответил Лёшка, косясь на колбасу.

– Будешь? – Женщина протянула ему бутерброд. – В гости, что ли?

– Спасибо. – Лёшка взял бутерброд, откусил. – В гости.

– Понятно… – вздохнула женщина. – Меня Светлана Николаевна зовут. Родители отдельно живут, да? Развелись?

Лёшка кивнул.

– По нынешним временам обычное дело. Еще ничего, если мирно расходятся. Плохо, когда нервы друг другу изводят. Взрослым-то ладно. Детей жалко. Им хуже всего.

Лёшка пожал плечами. Ни разу ни одного плохого слова от мамы об отце он не слышал, да и отец свои письма всегда заканчивал просьбой беречь мать, писал, какой она хороший и добрый человек.

Мама говорила, что Лёшка очень похож на отца – и лицом, и походкой чуть вразвалочку. Да и ростом, скорее всего, в него пойдет. «Будешь такой же жердиной!» – смеясь, говорила мама. Лёшка действительно в классе был самым высоким.

Познакомились родители в аэропорту Новосибирска – случайно оказались на одном рейсе. Погода была нелетная. Они прождали несколько суток. Бродили по городу, заходили в кафе, пили чай и говорили, говорили… Это было так, рассказывала мама, будто они уже были знакомы, потом расстались на много лет и снова случайно встретились. Через месяц отец прилетел в Москву. Поженились. Родился Лёшка. Но года через четыре отец уехал к себе в Ушаковку. Насовсем.

– Так бывает, человек не может прижиться на каком-то месте, – объяснила мама, когда Лёшка подрос. – Я ведь тоже не смогла бы у него жить. Хоть и слетала посмотреть, могу ли там остаться. Нет, не мое это всё. Ну а здесь не его всё было. Так бывает, Лёш… – И хоть говорила она спокойно, он видел: ей грустно.

– Отец-то где у тебя? – отвлекла его от воспоминаний Светлана Николаевна.

– В Ушаковке, – ответил Лёшка.

– Слышала. Это далеко. Добираться и добираться от нас.

– Очень далеко? – уточнил Лёшка.

– Порядочно. Сначала рекой до Колотовки. Потом по тайге. Ты сам-то откуда?

– Из Москвы.

– Хороший город, – похвалила Светлана Николаевна. – Только как вы там живете? Дышать же нечем. Вот у нас воздух! Пить можно, какой воздух. А я из Анапы возвращаюсь. У брата внук родился. Летала на крестины. Ты бывал в Анапе?

– Бывал, – кивнул Лёшка, – в детстве. – И откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза.

– Отдыхай. Не буду мешать, – сказала соседка.