Скотт О'Делл - Остров Голубых Дельфинов

Отдельные зубы были шириной в пол-ладони, а длиной с кисть руки. Часть клыков была изогнута, часть сломана, тем не менее, отобрав самые лучшие и обработав их песком, я получила четыре прекрасных жала для копий – широких у основания и острых-преострых с другой стороны.

Два из них я приделала к копьям и, наконец-то почувствовав себя во всеоружии, собралась идти к собачьей пещере.

Дикие собаки водились на Острове Голубых Дельфинов с незапамятных времен, однако после того как алеуты истребили большую часть наших мужчин, стая разрослась за счёт животных, оставшихся беспризорными, и обнаглела сверх всякой меры. Ночью собаки только и делали, что шастали по селению, днём тоже держались неподалёку. Мы уже решили раз и навсегда избавиться от бродячих собак, когда появился корабль, который увёз моих соплеменников из Галас-ата.

Я была уверена, что стая обнаглела благодаря вожаку – огромному псу с густой гривой и жёлтыми глазами.

До прихода алеутов ни я, ни кто другой из моих односельчан не видал этого пса; очевидно, он приплыл с охотниками и остался на острове после их отъезда. Он был гораздо крупнее наших собак, которые к тому же были короткошёрстные и с карими глазами. Вне всякого сомнения, вожак принадлежал алеутам.

Хотя я прикончила в общей сложности четырёх собак, стая не только не уменьшилась, но даже выросла, потому что успели народиться новые. А молодые собаки были даже свирепее старых.

Прежде всего я пошла на гору около их логовища и, воспользовавшись отсутствием стаи, наносила к входу много охапок хвороста. Затем стала дожидаться, когда собаки заберутся в пещеру. Прошатавшись целую ночь по острову, они вернулись под утро отсыпаться. Тогда я взяла два копья и новый лук с пятью стрелами и, сделав большой круг возле входа в пещеру, подкралась к нему сбоку. Там я оставила всё своё оружие, кроме копья.

Подобравшись ещё ближе, я подожгла хворост и затолкала его в пещеру. Собаки молчали, точно не слышали моей возни. Я забрала всё снаряжение и влезла на каменный уступ напротив входа.

Огонь полыхал вовсю. Часть дыма уходила по скале наверх, но в основном он должен был скапливаться в пещере. Скоро дым выкурит оттуда свору. Пятью стрелами я могла рассчитывать убить не больше пяти собак, однако этого с меня вполне хватило бы, если б среди них оказался вожак. Наверное, разумнее было бы приберечь все стрелы для него одного. Так я и решила поступить.

Стая дождалась, пока огонь догорит, после чего три собаки выскочили из пещеры и убежали. Их примеру мгновенно последовали ещё семь, а значительное время спустя – новая такая же группа. Но основная часть стаи продолжала сидеть внутри.

И тут из собачьего логова вышел вожак. В отличие от других, он не пустился наутёк, а перескочил через остатки костра и, принюхиваясь, застыл перед входом в пещеру. Я была настолько близко от него, что видела его раздувающиеся ноздри, он же не замечал меня до тех пор, пока я не подняла лук. К счастью, мое движение не спугнуло его.

Вожак стоял мордой ко мне, расставив передние лапы (словно изготовился к прыжку) и сощурив жёлтые глаза до щёлочек. Стрела попала ему в грудь. Он отвернулся, сделал шаг в сторону и рухнул на землю. Я пустила в него новую стрелу, однако она прошла стороной.

Тогда из пещеры появились ещё три собаки. Оставшимися стрелами я поразила двух из них.

Прихватив копья, я слезла с каменной террасы и направилась через кусты туда, где упал вожак. На том месте его не оказалось. Пока я стреляла в других собак, вожак исчез. Раненый, он не мог уйти далеко, но, сколько я ни искала – и перед пещерой, и около террасы, на которой стояла, – вожак не нашёлся.

Выждав порядочное время, я зашла в собачью пещеру. Она была глубокая, однако достаточно светлая, чтобы можно было всё рассмотреть.

В дальнем конце пещеры лежала недоеденная тушка лисицы, рядом я увидала чёрную собаку с четырьмя серыми щенками. Один щенок заковылял в мою сторону – этот меховой шарик мог запросто уместиться у меня в руке. Я уже потянулась за щенком, но его мать вскочила на ноги и оскалилась. Я попятилась и задом, с копьём наперевес, выбралась из пещеры. На мое счастье, прибегать к копью не понадобилось. Однако раненого вожака я в логове не обнаружила.

Подступала ночь, и я пошла, огибая подножие горы, к себе в хижину. Не пройдя по излюбленной собаками тропе и нескольких десятков шагов, я наткнулась на обломок стрелы. Жало было отгрызено, и я поняла: это та самая стрела, которой я ранила вожака.

Чуть дальше мне попались и его следы. Отпечатки лап на земле были неровные: похоже, вожак еле плёлся. Я проследила за ними почти до берегового обрыва, а там потеряла из виду в темноте.

На другой день лил дождь, на третий – тоже, так что я не ходила никого искать, а потратила время на новые стрелы. Через два дня, захватив всё боевое снаряжение, я пошла по тропе, которую бродячие собаки проторили мимо моего дома.

Следы были смыты дождём, но я двинулась прямиком к каменной гряде, у которой потеряла их. Я нашла вожака на дальней стороне гряды. Большой серый пёс лежал с поджатой под себя лапой, из груди торчал обломок стрелы.

Разделявший нас десяток шагов позволял мне как следует рассмотреть его. Я была уверена, что вожак мёртв, тем не менее занесла копьё и хорошенько прицелилась. Когда я готова была уже метнуть копьё, пёс приподнял морду и уронил её обратно на землю.

Удивлённая, я опустила оружие и некоторое время пребывала в нерешительности: то ли всё-таки бросить копьё, то ли взяться за лук? Зная повадки зверей, я привыкла к тому, что они могут притвориться мёртвыми, а потом напасть на тебя или убежать.

Копьё на таком расстоянии вроде было надёжнее, но я лучше владела луком, поэтому взобралась выше, чтобы не дать вожаку улизнуть. Я нащупала удобное место для ног, приготовила на всякий случай вторую стрелу, вложила первую в лук и, натянув тетиву, прицелилась псу в голову.

Кто знает, почему я не выстрелила? Я стояла против него с натянутым луком – и была не в силах послать стрелу. Может быть, потому что огромный пёс не шевелился. Если б он встал, я бы прикончила его. Я долго стояла, не сводя с вожака глаз, затем полезла вниз.

Пёс продолжал лежать неподвижно и – как мне казалось, пока я не подошла совсем близко, – бездыханно. Торчащий из груди обломок древка был в крови. Косматая шерсть на загривке слиплась от дождя.

Мне кажется, он даже не почувствовал, что я беру его на руки: обмякшее тело казалось безжизненным. Вожак был ужасно тяжёлый, и я сумела поднять его, только когда встала на колени и закинула собачьи лапы себе за плечи.

Таким образом, со многими передышками, я доволокла пса до своего жилища.