Борис Бондаренко - Ищите Солнце в глухую полночь

Дежурная сестра посмотрела на меня подозрительно, а когда я попытался пристроиться к ее столу, приказала идти в палату. Она была неумолима, и мне пришлось скрыться в туалет.

На подоконнике было не очень-то удобно, снизу дуло, но зато не приходилось отбиваться от посягательств сестры. Увы, это мне только показалось – я забыл, что в больнице ее власть всемогуща и распространяется даже на мужские уборные. Сестра вскоре настигла меня, но я выторговал полчаса и даже был допущен к столу со строжайшим наказом немедленно скрыться при появлении дежурного врача.

Через час я с облегчением вздохнул. Паника оказалась напрасной – усилитель по-прежнему превосходно работал, его пришлось только чуть-чуть подправить.

Я улыбнулся сестре и отправился спать. И заснул по-настоящему. Однако перед завтраком мне пришлось еще кое-что изменить в схеме и во время обеда – тоже. К вечеру о простоте и изяществе не осталось и воспоминаний. Схема чудовищно разрослась, капризничала и работала так, словно у нее поднялась температура и расшатались нервы. На следующий день я окончательно зашел в тупик – нужны были справочники, литература, нужна была установка, а все это было за больничными стенами.

Тогда я выписался из больницы.

И вот пошла уже третья неделя, как я пытаюсь оживить свою схему.

Я извел горы бумаг, прочитал сотни страниц из множества книг. С каждым днем становится все труднее распутывать клубки уравнений. Некоторые расчеты я делаю на той же установке, и шеф посмеивается:

– Ты хочешь, чтобы она родила самое себя, а это не всегда удается даже дьяволу. А ведь ты не дьявол и даже не бог...

Он смеется, а мне не до шуток. Впрочем, и для грусти особых причин нет – все это в порядке вещей, и я знаю, что не раз еще придется забираться в тупики и месяцами искать выхода... А пока выхода не видно.

Сзади подошел Валентин и молча смотрел, как я работаю.

– Ты хочешь что-то сказать? – спросил я.

– Да.

Он сгреб бумаги, отодвинул их в сторону и сел на край стола.

– И, судя по твоим решительным жестам, что-то не очень приятное? – спросил я.

– Кажется, ты все-таки останешься без стипендии.

– Вот как...

Новость действительно была неприятная, хотя и не совсем неожиданная – «академикам» стипендия не полагалась, но Валентин говорил, что в виде исключения мне могут ее дать, впрочем, вероятно, я не подходил под это исключение.

– И что же ты собираешься делать? – спросил Валентин. – Я имею в виду грубую материю – деньги.

Я пожал плечами.

– Да что-нибудь.

– А все-таки?

– Еще не знаю. Попытаюсь найти уроки, а потом, как обычно, – товарные станции, склады, стройки... В общем не пропаду. Полсотни в месяц как-нибудь заработаю, и хватит с меня.

– Никуда не собираешься?

– Да нет, не собираюсь.

Он помолчал и потом нерешительно сказал:

– С первого февраля у меня освобождается место старшего лаборанта.

– И что же?

– Оклад восемьдесят семь пятьдесят.

– И что же? – повторил я. Валентин рассердился.

– Что же, что же... Не делай вида, что ты ничего не понимаешь.

– Но ведь если я стану этим самым старшим лаборантом, мне придется оставить работу над ЭМУ и заняться твоей темой.

– За свою ЭМУ ты не получишь ни копейки, и я ничего не могу поделать – она не включена в план лаборатории.

– Знаю.

– А работать еще где-то на стороне тебе просто нельзя – ты слишком скверно выглядишь.

Я промолчал.

– Ну? – спросил Валентин.

Я покачал головой:

– Нет.

– Не дури, Андрей. Через полгода опять займешься своей ЭМУ. А кроме того, ты мне нужен.

– Но эти полгода я впервые смогу заниматься только своей работой, ни на что не отвлекаясь. У меня еще не было такой возможности, да и не скоро представится. Арифметика-то очень простая, Валя: для меня эти шесть месяцев – все равно что полгода.

– Черт возьми, какая логика...

– А что?

– Да ничего, – сердито сказал он. – Но в таком случае я не собираюсь бесстрастно наблюдать за тем, как ты будешь подыхать с голоду. Возьмешь деньги у меня.

«О господи! – подумал я. – Почему они считают своим долгом предлагать мне деньги?»

– Ну?

– Благодарю.

На время экзаменов Олег совсем переселился к Андрею, но почти не виделся с ним. Когда Олег просыпался, Андрея уже не было. Приходил он часа в два, и они вместе шли в столовую. Был он молчалив, рассеян, чем-то сильно озабочен. Быстро съедал обед, не замечая, хорош он или плох, и опять уходил. Возвращался поздно – к десяти, к одиннадцати. Выглядел Андрей отвратительно – под воспаленными глазами залегли коричневые тени, лицо стало серым, сухие губы потрескались. Он не выносил яркого света, вздрагивал от каждого стука. Было ясно, что долго он так не протянет.

А уговоры Олега вести себя благоразумнее ни к чему не приводили – Андрей морщился, теребил бороду и нетерпеливо ждал, когда же кончится это нудное нытье. Олег и Валентин с трудом достали для него путевку в Ялту – сам Андрей и пальцем не пошевелил, чтобы что-то сделать. Написал заявление и тут же забыл о нем. А когда Олег сказал, что путевка будет, Андрей тоскливо поглядел на него.

– А знаешь, Олежка, я, наверно, не поеду. Ну что я там буду делать, в этом Сочи?

Олег с недоумением посмотрел на него.

– Не Сочи, а Ялта.

– Пусть будет Ялта. На кой хрен она сдалась мне? Я же там идиотом стану от безделья и скуки. И потом – у меня все равно нет денег.

– Во-первых, путевка бесплатная.

– Да? – только и нашел что сказать Андрей.

– Да. А на дорогу надо не так уж много – всего рублей тридцать в оба конца.

– Так мало? – недоверчиво спросил Андрей.

– Да. На самолете половинный тариф действует до июля.

– Ну хорошо, – согласился Андрей. – И когда же ехать в это благословенное Сочи?

– Да не Сочи, а Ялта! – взорвался Олег. – Ты что, совсем свихнулся?

Андрей вдруг рассмеялся – добродушно и почти весело.

– Ну черт с ней, Ялта. Для меня все эти черноморские прелести ассоциируются с одним словом – Сочи. Так когда же ехать?

– Четырнадцатого февраля.

Андрей с облегчением вздохнул.

– Ну, тогда живем. За это время я тут еще горы сверну.

– Ничего не выйдет, – заявил Олег. – Горам придется подождать. Двадцать первого я сдаю последний экзамен, и в тот же день уезжаем к нам в Уфу.

Андрей раскрыл рот и сказал:

– А-а...

– Что «а-а»?

– Да так, ничего.

– Кстати, вопрос с деньгами тоже отпадает. Ты даже сэкономишь – дорога туда-сюда обойдется рублей в двадцать, а здесь за три недели ты проешь вдвое больше. Так что все чисто.

Андрей махнул рукой и ушел в лабораторию, ссутулившись и засунув руки в карманы. А двадцать первого взмолился:

– Олег, еще три дня. Три дня, и я готов ехать даже в это треклятое Сочи. Три дня!