Борис Бондаренко - Ищите Солнце в глухую полночь

– Давай говорить серьезно, Андрей.

– А я вполне серьезен. – Он опустил ноги и остался сидеть на подоконнике, чуть покачиваясь взад и вперед. – Мне нужны деньги, а ведь я не богатый наследник и даже стипендию сейчас не получаю.

– Деньги я тебе найду.

– Ну нет, шеф, – решительно возразил Андрей, – это исключается. Я и так слишком много должен тебе.

– И что из этого?

– Да ничего. Просто я предпочитаю вовремя платить долги, если уж без них нельзя обойтись.

– Когда дело так серьезно – стоит ли говорить о деньгах?

– Которых у меня нет, – перебил его Андрей.

– А кроме того, ты и здесь мог бы заработать – устроиться на лето в ФИАН*[Физический институт Академии наук.] или к нам. Если хочешь, я поговорю о тебе.

– Нет, нет, не нужно. В конце концов дело ведь не только в деньгах.

– А в чем же еще?

Андрей усмехнулся.

– Уже не помню, где я читал об этом, – у Горького, кажется, – о миссионере, который задал дикарю вопрос: чего бы хотелось ему? Ответ был такой: «Очень мало работать, очень мало думать, очень много кушать». Я попробовал задать этот вопрос себе, и получилось несколько иначе: «Очень много знать, очень много видеть, очень много делать». – Он снял очки и, прищурившись, спросил: – Просто, да?

– Да, – сказал Валентин. – Очень просто. Если, конечно, не считать того, что это невозможно.

– Наверно, – согласился Андрей. – Но пытаться совершить невозможное – это, кажется, один из лучших способов жить на полную мощность. Очень хочется жить именно так, Валя, – серьезно сказал Андрей. – И как-то не укладывается, что эта жизнь должна состоять только из лекций, книг, лаборатории и тех трех-четырех городов, где мне удалось побывать. А потом, – он улыбнулся, – это же грубая экономическая выгода. В экспедиции я заработаю вдвое больше, чем где бы то ни было. Я же теперь человек семейный, – закончил Андрей.

Валентин покачал головой.

– И все-таки тебе нельзя ехать.

Андрей соскочил с подоконника.

– И все-таки я поеду, шеф. И давай больше не будем говорить об этом.

– Ну что ж, не будем...

Валентин замолчал. Он знал, что мог бы говорить и час и два, и все равно это кончится тем, что Андрей вот так же устало скажет: «И все-таки я поеду, шеф...»

Андрей улыбнулся.

– В начале октября я вернусь, и тогда мы вдоволь посмеемся над моими таежными приключениями. А пока вообразим, что я еду в Сочи и меня ожидают все скучные прелести всех черноморских курортов...

Он подошел к столу и показал на пачку листов.

– Если вздумаешь заняться генерацией – разбирайся в этом сам. Есть прелюбопытные вещички, но с меня хватит, я больше не берусь за нее.

– Почему?

– Я выяснил все, что мне нужно знать. И выводы просто печальные. Причины неустойчивости решения и возникновения генерации, по существу, одни и те же, а окончательно предотвратить генерацию в моей схеме невозможно. Так что эту схему придется бросить и все начинать сначала.

– Ты уверен?

– К сожалению, да. А впрочем, сам увидишь. Лев сказал, чтобы я написал об этом статью в ЖЭТФ*[Журнал экспериментальной и теоретической физики.], но я еще не закончил ее и перешлю тебе из Уфы. Ты посмотри ее как следует и сам отнеси Льву – я вряд ли сумею повидать его.

– Хорошо... Послушай, а почему бы тебе самому не довести работу над генерацией до конца?

Андрей пожал плечами.

– У меня нет времени – надо делать ЭМУ.

– Но ведь ты можешь делать ее и год и два, а работа над генерацией вряд ли займет много времени.

– Как знать... А потом – к чему это?

– Но ведь работа очень нужная и интересная, и она наверняка принесет тебе какую-то известность.

– Известность? – Андрей покачал головой. – А стоит ли ради известности делать то, что не считаешь нужным?

Валентин ничего не ответил.

– Еще просьба к тебе, – сказал Андрей. – Летом приедет Маша – будет переводиться сюда. Я оставлю ей твой адрес – поможешь, если нужно будет.

– Хорошо...

Андрей вздохнул.

– Давай-ка прощаться.

Они пожали друг другу руки, молча постояли. Андрей легонько стукнул Валентина по плечу.

– Ну, пока, шеф. До осени.

– До свиданья, Андрей...

В тот же день у Андрея был большой разговор с Серебряниковым, начальником геофизической партии.

Андрей приехал к нему домой. Серебряникова почти не было видно из-за вороха карт и калек.

– А, Шелест, – радушно приветствовал он Андрея, словно они были давно знакомы. – Садись, ты весьма кстати.

И, испытующе поглядев на него, спросил:

– Что-то неважно выглядишь. Устал?

– Работал ночью, – пояснил Андрей.

– А я вот тоже устал, – вздохнул Серебряников. – А не рекомендуется – главная усталость у нас впереди.

Похлопывая линейкой по ладони, Серебряников медленно заговорил:

– Не буду скрывать – я навел о тебе обстоятельнейшие справки. Люди почтенные и авторитетные аттестовали тебя как личность незаурядную. Говорится сие не в похвалу тебе, а чтобы объяснить кое-что. Начну с приятной новости. Я доказал своим статистам-экономистам, что физик и геофизик – почти одно и то же, и потому удалось устроить тебе инженерную ставку. Со всеми полевыми и северными будет рублей двести пятьдесят в месяц. Доволен?

Андрей улыбнулся:

– Кажется...

– Делаю это отнюдь не затем, чтобы доставить тебе удовольствие, – серьезно продолжал Серебряников, – ac намерениями самыми корыстными. Предприятие нам предстоит серьезнейшее, а мне нужен надежный помощник и – если уж говорить прямо – товарищ и друг, на которого я мог бы во всем положиться. Ты – кандидатура единственная на эту должность. С остальными же людьми дело обстоит неважно. Будет всего семь человек. Пятеро уже есть – нас двое, еще два доктора – что-то вроде любителей-туристов, и один студент из МАИ, пацан лет девятнадцати. Кого-нибудь еще здесь найдем и одного возьмем там, на месте. Но сам понимаешь, что все это народ случайный и равнодушный и использоваться будет в основном как тягловая и подсобная сила. На тебя же ляжет нагрузка весьма основательная – предупреждаю заранее. Согласия твоего не спрашиваю – думаю, что не откажешься...

– Думаю, что не откажусь, – опять улыбнулся Андрей.

Серебряников кивнул.

– А чтобы тебе яснее была ситуация, прочту маленькую популярную лекцию. Слышал ты о краевых прогибах?

– Нет.

– Это районы, где происходит медленное опускание, или, как у нас говорят, прогибание земной коры. Явление это приводит к некоторым любопытным последствиям. Начну сразу с того, что все более или менее значительные месторождения нефти и газа расположены как раз в районах краевых прогибов. И поиски новых месторождений ведутся тоже, как правило, в районе краевого прогиба. Определяются же границы и глубины краевых прогибов в принципе довольно просто. Дело в том, что на границе краевого прогиба довольно заметно меняется плотность пород, а вместе с ней и ускорение силы тяжести. Разница, конечно, ничтожная – всего какие-то тысячные доли процента, – но все же без труда улавливается приборами, которые называются гравиметрами. Эта штука, по существу, состоит из одного маятника, сделанного с ювелирной точностью. Прибор простенький, но довольно капризный и требует обращения деликатного. Обладает он одной неприятной особенностью – его показания сильно зависят от температуры и даже от времени. Если сделать измерения в одной и той же точке, но в разное время и при различной температуре, то разница в показаниях может оказаться довольно значительной. Существует специальная сеть опорных гравиметрических точек, где сила тяжести определена весьма точно, и уже к этим показаниям привязываются все измерения. Там же, где опорные точки отстоят далеко друг от друга, приходится весь путь проделывать дважды и вечером возвращаться на то место, где проводились измерения утром, а потом делать линейную интерполяцию. Нам, кстати, придется иметь дело с этим прискорбным случаем, так как соседние опорные точки отстоят друг от друга больше чем на триста километров и, значит, весь путь придется пройти трижды. Понятно?