Эстер Форбс - Джонни Тремейн

Почти каждый день, а подчас и весь день в Старой Южной церкви происходили митинги, в которых принимали участие тысячи людей. Волнение нарастало. Со времени бостонской бойни, случившейся три года назад Бостон не помнил такой бури общественных страстей. Сэм Адамс со своими верными сподвижниками оседлали эту бурю, направляя её и подкармливая народный гнев, так чтобы, хотя об этом и не говорилось вслух, всякий сам убедился, что есть только один выход — потопить весь чай.

Рэб и Джонни иногда ходили на эти митинги. Однажды при них туда явился шериф и предложил собранию разойтись, объявив его беззаконным и антиправительственным. Заявление это, исходившее от губернатора Хатчинсона, было встречено улюлюканьем и свистом. Поставили вопрос на обсуждение, и большинством голосов было решено не подчиняться приказу.

Мальчики захаживали и на Грúффинскую пристань. 8 декабря к «Дартмуту» присоединилась «Элеонора». В странном положении оказались эти суда! Они разгрузили весь свой груз, кроме чая. Городское собрание не давало разрешения на разгрузку, а по закону никакие суда не имели права покинуть гавань, не разгрузившись. Губернатор же пропуска на возвращение в Англию не давал. В Кастл Айленде полковник британской армии Лесли получил приказ стрелять по судам при всякой попытке с их стороны незаметно покинуть гавань. «Энергичный» и «Кингфишер», британские линейные корабли, стояли наготове, чтобы взорвать суда, если они повернут на Лондон, не выгрузив чая. И они оставались стоять у Гриффинской пристани, словно заколдованные корабли в сказке.

Не было на них обычной суетни и беготни. Из экипажа почти никто не появлялся на палубе, зато сотни зрителей собирались на набережной ежедневно с единственной целью — поглазеть на суда. Джонни видел, как по палубе метался в отчаянии владелец «Дартмута» — двадцатитрёхлетний квакер [14] Квакеры — религиозная секта; возникла в Англии в XVII веке, в эпоху революции. В обрядах и некоторых взглядах своих отступали от официальных церковных законов, за что подвергались гонениям. В конце XVII века колония квакеров была организована в Америке. Ротч. Губернатор не разрешал ему отплыть, не разгрузившись. Город не разрешал разгружаться. Ротч был зажат между этими двумя враждующими силами и терпел полный крах. Он боялся ещё и того, как бы разъярённая толпа не сожгла его судно. Однако никакой толпы не было, и вооружённые граждане круглые сутки охраняли суда. Взад и вперёд, взад и вперёд шагала стража. Джонни знал в лицо многих из них. Однажды сам Джон Хэнкок, взвалив мушкет на плечо, отдежурил положенные часы, а на следующую ночь пришла очередь Поля Ревира.

И наконец, пятнадцатого числа прибыло третье судно, гружённое чаем. Это был бриг «Бивер».

А на следующий день, шестнадцатого числа, Джонни проснулся под унылую дробь дождя о крышу, и вскоре до его ушей донёсся трезвон со всех бостонских колоколен, призывающий обитателей прийти на Старую Южную площадь, чтобы в последний раз потребовать мирного возвращения судов в Англию.

К вечеру, когда мальчики, отобранные Рэбом, молча собрались и заперлись в конторе «Наблюдателя», дождь перестал. Со многими из них Джонни был знаком. Они наряжались, размазывали сажу по лицу, расписывали себя красной краской, нахлобучивали ночные колпаки, втискивались в старые платья, драные куртки и одеяла с прорезями для рук, хихикая и подсмеиваясь друг над другом. Впрочем, Рэб умел утихомирить их одним взглядом. Никто из прохожих, идущих мимо конторы, не должен был догадаться, что в эту минуту чуть ли не двадцать мальчиков наряжаются «индейцами».

Джонни немало повозился над своим костюмом… Он просидел несколько часов, сшивая красное одеяло, которое миссис Лорн дала ему на растерзание, а из старого вязаного колпака, который он намеревался надеть на голову, торчал роскошный пук перьев; он уже хотел облачиться в свой наряд, когда Рэб сказал:

— Обожди!

Затем он разделил мальчишек на три группы. Каждая из них должна была присоединиться к отряду взрослых.

— Вы, — сказал он, обращаясь к одной группе мальчиков, — держитесь отряда, что пойдёт на «Дартмут». Вы — на «Элеонору», а вы пойдёте на «Бивер».

Каждый должен был подойти к командиру своего отряда и сказать вполголоса: «Моя знай твоя» — таков был пароль. Командиров они узнают по белым шейным платкам и красной ниточке вокруг запястья правой руки.

Затем Рэб обратился к Джонни:

— Ты бегаешь быстрее всех. Отправляйся к Старой Южной церкви. Мистер Ротч к тому времени уже вернётся от губернатора, к которому он отправился в последний раз умолять о разрешении отправить суда. Смотри же, Джонни, слушай внимательно, что станет говорить Сэм Адамс. Если Сэм Адамс скажет: «Да поможет господь бог моей отчизне», возвращайся сюда. Все мы тогда снимем наши наряды и тихонечко разойдёмся по домам. Но если он скажет: «Собрание больше ничего не способно сделать для спасения своей отчизны», тотчас выбирайся из толпы и, как только достигнешь Корнхилла, изо всех сил свистни в этот серебряный свисток. Беги сюда, ко мне, со всех ног и свисти не переставая. Я расставлю мальчиков по тёмным закоулкам поближе к церкви, но так, чтобы они могли легко выбраться из толпы. А может быть, мы и сами услышим твой свист.

Всюду вокруг Старой Церкви, на улицах и в самом её здании стояли люди, ожидая возвращения Ротча, в последний раз отправившегося просить губернатора. Таких сборищ Бостон не знал никогда — тут были тысячи тысяч. Протиснуться внутрь не было никакой надежды, однако Джонни, расталкивая толпу, удалось наконец добраться до одного из входов в церковь. Дальше идти было невозможно — пришлось бы шагать по головам. Начинало смеркаться.

Изнутри доносился голос Джозии Куинси: «Я вижу, как катятся тучи и как среди них играет молния, и вот господу богу, что управляет вихрем и направляет бурю, вверяю я свою отчизну…» Слова эти взволновали Джонни, но не их он ждал, да к тому же они принадлежали не Сэму Адамсу. Одно обстоятельство, впрочем, беспокоило Джонни. У Куинси был прекрасный, звучный голос, услышать его было не мудрено, иное дело — Сэм Адамс, который вовсе не обладал ораторским дарованием.

Толпа потеснилась, чтобы пропустить карету.

— Ротч вернулся! Пропустите Ротча!

Мистер Ротч проехал совсем близко от места, где стоял Джонни. У него было детское лицо, и казалось, что он вот-вот заплачет. Очевидно, губернатор и на этот раз не дал согласия. Появление Ротча вызвало такое волнение в толпе, что Джонни не разбирал отдельных голосов. Как же он расслышит слова Сэма Адамса? Он держал свисток в руке, но толпа притиснула его к двери, и он боялся, что не будет в состоянии даже поднести свисток ко рту.