Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!

— Мальчишки.

— Она с нами, — равнодушно сказал Макс.

— А? — глумливо нагнулся к нему, приставив ладонь к уху, незваный компаньон.

— Она с нами! — заорал Макс ему в ухо так, что тот сел на песок и спросил:

— Ты чего?!

— Я думал, у тебя со слухом плохо, — любезно сказал Макс.

Это уже было оскорбление. Но предпринять каких-либо действий оскорбленный не успел. Выпитое в машине пиво притормозило его и без того нешикарную реакцию, поэтому Макс подождал, пока он встанет (пошатнувшись) — и влепил ему подъемом ступни между ног. Лицо агрессора стало грустным и полным раскаяния. Он встал на колени. Макс спросил участливо:

— Больно? — и добавил коленом в подбородок. Парень послушно завалился на спину.

Почти одновременно с ним упал успевший вскочить и один из двух его приятелей — этот покатился по песку с визгом, прижимая ладони к лицу. Никто толком не заметил, как Федька угодил ему в глаз подобранной галькой. До третьего любителя дикого отдыха медленно дошло, что он остался один, а двое в целом не мелких парней смотрят на него с нехорошим дружелюбием.

Он молча встал.

Сделал грозное лицо.

И бегом рванул в кусты. Через десять секунд взревела машина.

— Гла-аззз… глаз вы-би-иллл… — простонал, не отнимая рук от лица, валяющийся на песке парень. Федька зевнул и потянулся:

— Зачем он тебе, дураку? Бутылку и одним засечешь.

— Я вас… я вас порву-у…

— Федь, не надо, — попросила Саша, видя, что Федька встает. — И так инвалид.

— Да цел у него глаз, — отмахнулся Федька. Саша удержала его за запястье:

— Я не об этом. На голову инвалид, что возьмешь… Макс, твой-то жив?

Первый пострадавший сидел, сплевывая между ног кровь. Лицо у него было уже не просто грустным, а похоронным. На песке лежали два передних зуба.

— Металлкерамику вставишь, — посоветовал Макс. — две тыщи штука. Мама с папой потянут?.. Ну какие ж вы дураки, парни. Где вас только выращивают? — И Макс покачал головой.

Минут через пять эти двое убрались с пляжа. Было слышно, как они печально матерятся за кустами, убедившись, что друг их бросил. Потом началась возня, кто-то крикнул: "Не надо!" — и на пляж с «розочкой» от пивной бутылки вырвался «одноглазый». Глаз, заплывший кровью и запухший, в самом деле выглядел страшновато. Он открыл рот, собираясь произнести что-то обрекающее… но произнес только "ой!", причем очень по-детски. Перевел взгляд на свою руку, которая держала ту же «розочку», почему-то воткнутую в его собственное бедро. По стеклу сползала густая кровь.

— Ну вот, — сказал Федька, — как же ты наткнулся? Ну ничего, это неглубоко… — и он вырвал стекло сначала из правда неглубокой раны — даже скорее пореза — а потом из окаменевшей руки парня…

…- Пиво, пиво, пиво, — Макс хладнокровно потрошил пакеты. — Бананы. Консервы.

— Дорогие? — оживилась Саша, загоравшая носом в песок. — Лососина, икра?

— Дробь шестнадцать, — с невыразимым удивлением повертел в руках банку Макс. — Со свининой.

— Ему хорошо, — бормотал Макс, — послал нас к ненормальному, а сам укатил по магазинам. Я бы поменялся.

— Не ворчи, — легкомысленно сказала Саша. — В конце концов, его отец, а не наши с тобой матери нас поддерживают.

— Вот кстати, — вспомнил Макс. — А твоя-то что? Или ей Большой Ха так нравится?

— Совсем не нравится, — решительно отрезала Саша, — и не верит она ему. Но она связана положением.

— Дичь какая, — почти с отвращением вздохнул Макс, крутя головой. — Меньше всех для борьбы с преступниками могут сделать те, кто по чину должен с ними бороться… Мы пришли. Заходи первой, может быть, девчонку он сразу не убьет.

— Трус, — фыркнула Саша, берясь за фигурную ручку щеколды. И тут же отдернула руку — из-за глухой шиферной ограды, густо увитой диким виноградом, понеслось пение. Хриплый мужской голос надрывался — иначе не скажешь, без малейшей музыкальности, но с чувством:

Пение приближалось. Саша попятилась за спину Макса. Тот оглянулся — зеленая окраинная улица, уходившая под откос, была пустынна, лишь возле колонки сидел здоровенный клочкастый пес. Он смотрел без сочувствия и вообще без интереса.

— Может это, — сказала Саша. — Пойдем? Потом как-нибудь.

— Поздно, — вырвалось у Макса.

Калитка бесшумно распахнулась. За нею на фоне буйной и бессмысленной садовой зелени, не знавшей руки хозяина с момента высадки на грядки и клумбы, стоял кряжистый усач неопределенного среднего возраста с загорелым лицом в сетке мелких белых морщин. Усач был брит наголо, левую сторону черепа уродовали пересечения диких шрамов. Китель старого советского образца, казачьи галифе и сапоги в гармошку придавали ему вид человека, знающего, чего ждать от жизни. Но куда больше привлекало внимание Макса и Саши длинная голубоватая шашка с потемневшим черно-золотым темляком. Хозяин дома держал ее в правой руке. Кончик шашки хищно пошевеливался, хотя кисть человека была неподвижна.

Макс громко сглотнул. Ему вспомнилось, как этой — ну, прошлой — осенью вот с этой самой шашкой Маршал гнался через полгорода за чиновником из администрации, пришедшим требовать плату за землю — гикал, свистел и орал, что "родной земли на поругание не отдаст". С полминуты подростки и бритый усач рассматривали друг друга. Потом он сказал хрипато:

— Мне чайники не нужны.

— У нас нет… чайников, — робко подала голос Саша. Маршал небрежно отмахнулся шашкой — воздух свистнул, ребята вздрогнули:

1. Тут перечислены фамилии изобретателей мощных охотничьих пуль, названых по этим самым изобретателям.

— Все равно. Миксеры, ножеточки и баптистские журналы мне тоже не нужны.

— Да мы и не предлагаем… — помотал головой Макс. Макс подозрительно прищурился:

— Тогда чего ошиваетесь у моей калитки? Кто вас послал? Вы агенты "Мхедриони"? (1.)Продались, да?

— Мы не агенты… — начала было Саша, но Маршал перебил:

— Вы тимуровцы и собираете металлолом на нужды голодающих сусликов Гватемалы. Плохая легенда.

— Да не тимуровцы мы!!! — Саша топнула ногой. — Какие суслики?! Мы по делу! Дайте сказать!

— Последнее слово, — Маршал небрежно положил шашку на плечо и почесал ею ус. — Говорите, пионеры-герои. Пока можете…

Ребята переглянулись. Макс вздохнул и сказал, глядя куда-то между ребят. Cаша решила подтолкнуть его мысль:

— Вы не думайте, — горячо сказала она, для убедительности распахивая глаза и хлопая ресницами, — мы не только бензин оплатим, мы за аренду…

— Причем тут бензин, пионерка, — Маршал сделал широкий жест левой рукой. — Не надо пошлостей. Вы знаете, кто я?