Ласло Харш - Ребята не подведут!

— Тетя Чобан жива и здорова, — успокоил его Габи, — а сейчас как раз готовит обед.

— Значит, не голодает, — обрадовался дядя Чобан, — а не скажешь, случаем, что она готовит? Уж очень я проголодался.

— Бобовую похлебку, — сообщил Габи. — Но в ней будет и немного сухой колбасы.

— Это я люблю, — прищелкнул языком дядя Чобан, а затем, уже серьезно, продолжил: — Что она скажет, если узнает, что я дезертировал? Я ведь и в самом деле сбежал. Нет никаких сил терпеть больше. Решил спрятаться, вроде бродячей собаки. Нилашистские офицеры глотают шампанское, а нам даже воды не дают. Питались дохлой кониной да еще болтовней, что выиграем войну, — тем и сыты были. А на самом же деле всем им крышка, как червям на дереве… Надеюсь, здесь никто не верит их россказням, потому что это сущая ерунда? Пропадет наш несчастный город ни за понюшку табаку. Из-за своего собственного безумства и злобы…

Дядя Чобан помолчал и после небольшой паузы добавил:

— Но не в том дело, главное, теперь уже скоро конец. И тогда я уже не буду прятаться. Останусь пока здесь. Что ты на это скажешь, Габи?

Габи рассказал, что произошло в подвале несколько минут назад и что зеленорубашечник обязательно доложит о любом дезертире.

— Да, дело дрянь, — почесал за ухом дядя Чобан. — Жалко, что все сорвалось… Н-да… Ведь пока патрули обшаривали подвал, я осмотрел корчму. Здесь можно великолепно прожить, недаром у этих Розмайеров есть и сало, и сахар, и мука… Здорово нажились на войне. Но что же мне теперь делать? Да и кто поможет?

— Ребята помогут, — уверил его Габи. — Не волнуйтесь, дядя Чобан.

Дядя Чобан взглянул на Габи и громко рассмеялся.

— У нас есть тайник, — обиженным тоном сказал Габи, — пойдемте со мной.

Потом он быстро осмотрелся и махнул рукой.

— Живей. Сейчас неопасно.

Они перебежали двор.

— Только вот… — заколебался Габи, когда они остановились под лестницей, — есть небольшая закавыка…

— Выкладывай, какая такая закавыка?

— В тайнике кое-кто уже есть.

— Вот и все? — удивился дядя Чобан. — Надеюсь, мы не станем доносить друг на друга.

Они быстро расчистили проход в конспиративную квартиру, старательно отбрасывая от подвального окна битые кирпичи, которые недавно с таким усердием таскали туда ребята.

Габи крикнул в окно дяде Комлошу, что он привел нового надежного жильца. Дядя Комлош ответил, что вдвоем-то им будет веселее. Покряхтывая и ворча, дядя Чобан спустился вниз, а Габи торопливо снова забросал окно кирпичами и со всех ног побежал за ремнем. Надо было действительно торопиться, так как опять начался обстрел и все вокруг зарокотало. Когда он вернулся в подвал, отец отругал его за задержку и, нахмурившись, заявил, что больше он никогда не разрешит ему выйти из подвала.

Габи нетерпеливо вертелся, выжидая, когда отец сменит гнев на милость. Наконец отец принялся намыливать лицо, а под мыльной пеной не очень-то рассердишься. Габи подобрался к тете Чобан и, вдыхая аромат супа, шепнул ей под большим секретом сногсшибательную новость. Тетя Чобан выпустила из рук половник, схватилась за сердце и чуть не упала. Габи не растерялся и тихо сказал ей, чтобы она никакого виду не подавала, а то вдруг зеленорубашечник догадается. В ответ на это тетя Чобан схватила половник и принялась яростно мешать суп. На радостях она так его пересолила, что во время обеда все шутили, что повариха не иначе как влюбилась.

После обеда доктор Шербан отозвал Габи в сторонку.

— Послушай, председатель, — сказал он ему, — ты очень подозрительно ведешь себя. Опять что-нибудь скрываешь?

Габи посмотрел на доктора Шербана с таким безразличным и независимым видом, какому позавидовал бы даже профессиональный разведчик. Он вскинул брови и удивленно спросил, почему его поведение кажется советнику подозрительным?

— Хм… — ухмыльнулся доктор Шербан, — может, ты объяснишь мне, почему дядя Комлош попросил две порции супа?

На лице Габи не дрогнул ни один мускул, когда он, как ни в чем не бывало ответил:

— Наверно, потому, что у него гость.

— Вот как! А ты, случаем, не знаешь, что это за гость?

— Конечно, знаю. Председатель обязан знать все. Это дядя Чобан. Он тоже сбежал. Теперь им вдвоем будет веселее… Кроме того, мы уже укрываем двух беглецов. Вот здорово!

— В конце концов мы можем стать солидным учреждением по оказанию помощи людям, — улыбнулся доктор Шербан. — Но поверь мне, Габи, даже сотни конспиративных квартир не хватило бы, если бы мы захотели спрятать всех, кого преследуют нилашисты. А теперь — живо позови сюда твоего отца и дядю Шефчика.

Так как дело принимало серьезный оборот и его нельзя было всецело предоставить группе, стали совещаться уже вчетвером. После непродолжительного разговора все четверо договорились о том, что с зеленорубашечника нельзя спускать глаз, ибо беды не миновать, если он что-нибудь заметит. Дядя Шефчик поначалу стоял на том, чтобы как можно быстрее расправиться с зеленорубашечником — иначе говоря, прикончить его. Габи очень понравилась эта мысль, но доктор Шербан убедил их, что время еще не пришло. Нилашисты будут искать своего дружка, а кроме того, придется тогда обезвредить и Теребешей.

С тех пор Габи с нетерпением ждал, когда же придет то самое время. На следующий день он созвал группу, чтобы вынести приговор зеленорубашечнику, который будет приведен в исполнение в нужное время. К сожалению, вынести приговор они не успели, потому что доктор Шербан позвал их на занятие. Видя, что осада будет продолжаться не один и не два дня, доктор решил открыть школу для членов группы. Все утро ребята провели вместе с советником, а наверху стрекотали пулеметы, гремели орудия. Самолеты на бреющем полете поливали свинцом наспех отрытые окопы. Со свистом падали вниз бомбы. Зеленорубашечники и немцы метались в бессильной ярости, собираясь уничтожить все и вся. А доктор Шербан в это время сидел возле лампы дяди Шефчика и объяснял, сколько будет трижды семь и почему «каменщик» пишется без мягкого знака.

— Да, кстати, — обернулся доктор Шербан к Габи, который был его заместителем по продовольственной части, — ты случайно не помнишь, сколько осталось на складе яиц?

— Двенадцать, — без запинки ответил Габи.

— Десять, — возразил доктор.

— Нет, двенадцать, — категорически утверждал Габи.

— Верно, — согласился доктор Шербан, — и в отчете столько же значится. Я просто хотел убедиться. Должно быть именно двенадцать, а на складе только десять. Кто-то ворует яйца.

— Это дело надо расследовать, — заявил Габи.

— Я тоже так считаю, — кивнул доктор Шербан. — С подобными вещами мириться нельзя. И без того продукты на исходе, и кто знает, сколько придется нам здесь сидеть.