Сигфрид Сивертс - Пираты с озера Меларен

Пресыщенный роскошью граф рад был доставить удовольствие мальчикам: он выбрал самую красивую белую розу и сорвал ее для профессора, а бандиту преподнес пурпурно-красную.

Потом они снова вышли в сад, обошли клумбу с туями и золочеными стрелками солнечных часов и оказались перед большим белым дворцом с нарядными воротами и горделивыми медными фонариками на крыше, отчетливо выделявшимися на фоне синего неба.

— Дворец Толлерё ожидает почетных гостей, — пробормотал граф и указал, отвесив поклон, на большую лестницу:

— Входите, господин профессор, прошу!

Они прошли вестибюль с белыми крестовыми сводами и пестрыми гербовыми щитами, прохладную зеленую бильярдную, зал предков, где стены были увешаны старыми портретами, анфиладу малых залов со старинными хрустальными люстрами и креслами, обитыми шелком.

Мальчикам казалось, что это наваждение. Георг шел на цыпочках. словно боялся, что звуки его шагов разрушат колдовские чары. Фабиан, с трудом веря, что это реальность, совсем присмирел, а Эрик, забыв обо всем на свете, целиком погрузился в этот сказочный мир. Граф шел впереди и, таинственно улыбаясь, любезно со всеми подробностями рассказывал дворцовые анекдоты. У одной из дверей он остановился и распахнул ее настежь. Мальчики увидели комнату, вид которой поражал запущенностью и неухоженностью. Все было серо от пыли и опутано паутиной.

— Комната Карла XI. Он останавливался здесь во время медвежьей охоты на меларенских островах. Пришла в запустение после редукции [36] Изъятие королевской властью у феодальной знати перешедших в ее руки государственных земель. — позорное пятно на нашей истории.

Потом они прошли в маленький нарядный кабинет с креслами, обитыми розовым в цветочек шелком, и граф указал на женский портрет:

— Моя прабабка, прекрасная женщина, выдающаяся личность, жила в Париже. Имела поклонников в восьмидесятилетнем возрасте, совсем как Ниной де Ланкло. Жила бы и теперь, если б не помешала проклятая гильотина.

Граф вздохнул и, опять улыбнувшись какой-то дьявольской улыбкой, сказал будничным тоном:

— Теперь мы спустимся в средневековье.

Он собственноручно взял фонарь, огромную связку заржавленных ключей и повел мальчиков вниз по широкой дворцовой лестнице.

— Этот дворец построен в 1654 году на фундаменте старой крепости, где мои предки — морские разбойники — жили четыреста лет. Могу заверить вас, господа, что это была шайка отъявленных негодяев, — граф оглядел мальчишек насмешливым взглядом.

Они прошли по узкой лестнице с низким сводом, потом миновали винный погреб и двинулись по узкому ходу с кирпичными стенами. Потом граф открыл огромным ключом старую массивную дубовую дверь с ржавыми накладками и скрипучим замком, и мальчики нерешительно вошли в большой сводчатый погреб. Красный огонек фонаря беспокойно заплясал на стенах, сложенных из крупных каменных блоков, покрытых пятнами плесени, словно подземным снегом.

— Это помещение было долго замуровано, — пробормотал граф, рассеянно играя связкой ключей. — Когда мой прадед велел взломать стену, здесь нашли женский скелет. Судя по дворцовому архиву, она ждала младенца, когда ее замуровали. Очевидно, сия жестокая насильственная мера лишила мой род жизнестойкой побочной ветви.

Мальчики стояли молча, уставясь на эту низкую и мрачную пещеру. Металось, полузадушенное спертым мертвым воздухом, пламя фонаря.

Внезапно огонь исчез, и тяжелая дубовая дверь захлопнулась с леденящим душу грохотом.

Георг тут же ринулся туда, где должна была быть дверь, но наткнулся на Эрика, и тот с криком упал. Фабиан был уже у двери и колотил изо всех сил по толстым дубовым доскам, но ответом ему было лишь эхо в кирпичном коридоре.

Георг поднял плачущего Эрика и вместе с ним стал ощупью пробираться к двери.

— Это вы, господин граф?. — спросил он, коснувшись рукой чьей-то спины.

— Нет, это я, — хрипло пробормотал Фабиан. — Этот чертов хвастун удрал и захлопнул за собой дверь. Теперь мы у него в руках. Нужно же было этому дураку Эрику говорить свое настоящее имя. Он сразу догадался, кто мы такие, — по его лицу было видно.

— Да нет же, это просто шутка, неужели ты не понимаешь? — возразил Георг и крепче сжал руку Эрика. — Он просто шутник. Скоро он вернется назад. Давайте сядем и прислонимся спиной друг к другу. Не надо кричать, он стоит себе за дверью й смеется над нами.

Они уселись на полу и молча уставились в темноту.

— Послушайте, господин граф, — немного погодя храбро начал Георг, — неужто вам не наскучило стоять там одному? Неужто вы не устали? Войдите к нам сюда на минутку.

Ответа не было.

— Граф, миленький, — продолжал Георг, — мы здесь замерзли. На Эрика напала икота, ему надо выпить стакан воды.

Тишина.

Терпение Георга начало иссякать:

— Что же вы не слышите, граф, что мы хотим выйти отсюда? Нам нужно плыть домой. Папа с мамой велели нам вернуться к вечеру!

Ответом по-прежнему было молчание. Оно становилось ужасным. Темнота, словно тугая повязка, давила на глаза. Мальчики ощутили себя погребенными заживо.

Эрик начал плакать, беспомощно и жалобно, но Фабиан ущипнул его и велел заткнуться.

Пошарив в карманах, Георг достал спичечный коробок и стал зажигать одну за другой спички, а Фабиан ползал в поисках какого-нибудь железного предмета, чтобы взломать замок. Но на глиняном полу ничего не было. Спички скоро кончились, и мальчики снова сидели, уставясь в черную, как уголь, пустоту.

Вдруг у Георга по спине пробежал холодок. А вдруг граф заболел, упал в обморок, вдруг с ним случился удар? Может, он лежит мертвый в этом коридоре? А ведь он спустился в подземелье один, без слуг!

Но когда он поделился своими подозрениями с Фабианом, тот возмутился.

— Чего выдумал! — закричал он, уверенный только в том, что за ними сейчас придет ленсман [37] Полицейский в сельской местности. .— Зачем только вы заманили меня сюда? Это все ты придумал дурацкую прогулку на яхте. Ты один во всем виноват.

Георг не стал оспаривать эту ложь. Другая, еще более страшная мысль ударила его черной молнией. Он вдруг вспомнил дикую болтовню пчеловода. А что, если его двоюродный братец — граф — тоже сумасшедший? Почему он спустился сюда без слуги? Зачем он сам взял фонарь и ключи и прокрался вниз вместе с ними сюда, в глубину, в тайное подземелье?

Эрик, очевидно, почувствовал, как задрожала рука брата, и снова начал плакать. У Георга не было сил успокаивать его. Он сидел, молча прислушиваясь к темноте, и думал с отчаянием: «Будь у меня при себе даже туманный рупор, все равно никто бы не услышал мой крик за этими толстыми стенами».

Наверное, о чем-то подобном думал и Фабиан: он несколько раз вскакивал и ходил взад и вперед, скрипя зубами от злости и страха. Приключение становилось непонятным и страшным, как тяжелый удушливый сон.