Марта Баранова - Тяпа, Борька и ракета

Неужели Пестрая заболела?

Василий Васильевич осмотрел собаку. Ходил по комнате, думал и ничего не мог понять.

— Знаю, знаю! — спустя полчаса объявила Валя. — Ее покусала Козявка. Зина Воробьева дала Пестрой конфету, а Козявка кинулась отнимать. Ну ничего, завтра у нее все пройдет!

Елкин укоризненно качает головой. А Валя рада, что Пестрая не заболела и таинственная причина оказалась совсем простой.

В эту ночь у мороза разыгралась фантазия, и он разрисовал стекла как только мог.

Утром Елкин, одетый в полушубок, пушистую шапку и валенки, нацепил на Кусачку, Пеструю и Мальчика ошейники, вывел собак на двор. Там их ждали три врача. А у окон были все сотрудники. Валя, Зина, Дронов, профессор и еще много других людей, добрые руки которых хорошо знали мохнатые испытатели. Они махали, что-то кричали в форточки.

У калитки — две «Волги». Елкин с собаками сел в один автомобиль, врачи — в другой. Путешествие началось при полном молчании, какое и бывает в особо торжественный момент. Лишь пели моторы, легко ведя машины навстречу цели.

Когда дверца распахнулась, четвероногая команда была удивлена открывшимся простором. Собаки озирались по сторонам и не могли понять, куда исчезли дома, улицы и вообще весь город. Перед ними лежало ровное заснеженное поле, на котором высились крылатые машины.

«А ведь самолет они, пожалуй, видят впервые, — подумал тревожно Елкин. — И еще это поле… Не почувствуют ли они себя снова бродягами? Не начнут ли лаять?»

Нет, не лаяли. Спокойно дошли, иногда зарываясь носом в снег, до самолета и легко вбежали по трапу.

Пассажиры, сидевшие уже в креслах, — а это были инженеры-ракетчики, техники, конструкторы — встретили Кусачку, Пальму и Мальчика таким веселым шумом, что они смутились и постарались как можно быстрее улечься у ног Василия Васильевича. Заревели моторы, самолет качнулся и медленно тронулся с места. Потом остановился, постоял, как бы прислушиваясь к вою моторов, и ринулся вперед, с каждой секундой набирая скорость, чтобы плавно, почти незаметно для пассажиров оторваться от земли и взлететь.

Через два часа самолет специального назначения сделал вынужденную посадку: радио сообщило, что впереди разыгралась снежная метель. Путники и экипаж летчиков расположились в небольшой гостинице при аэродроме. Вскоре и вокруг этого дома закружился вихрь белых точек, скрыв из виду летное поле и весь остальной мир.

Но и утром взорам людей предстала сумасшедшая пляска снега. Этот день был помечен в календаре тридцать первым декабря. Все настроились встречать Новый год в маленькой гостинице, как вдруг лица опечалило неожиданное сообщение: запуск ракеты отменялся из-за непогоды.

В Москву можно было вернуться поездом или же, когда стихнет метель, самолетом. Взглянув в окно, москвичи сказали: «Конечно, поезд». Стали собираться в путь.

— Что делать? — советовался Василий Васильевич с Кусачкой, Мальчиком и Пестрой. — Времени час, буфет закрыт, и хочется смертельно есть. Оставить чемодан здесь, вас взять с собой и бежать в столовую? Нет, с вами не пустят… Взять чемодан, вас оставить здесь и мчаться обедать? Нет, не успею вернуться… Вот что! Беру чемодан, и все идем в столовую! Будь что будет!..

В столовой гардеробщик подозрительно покосился на собак, но, увидев, что они на поводках, ничего не сказал и взял на сохранение чемодан, за который, как гласила табличка, администрация ответственности не несла.

Подбежавшая к столику официантка чуть не споткнулась о сидящих собак, ахнула и, присев на корточки, погладила всех троих: «Милашки!»

Она принесла Василию Васильевичу суп в фаянсовой тарелке, а «милашкам» — в железных. Первая была подана на стол, остальные прямо на пол. Овсяный суп в железных тарелках был, как и полагается, холодный. Кроме того, понимающий повар положил туда костей от гуляша. Вот это был обед на славу!

К поезду успели в самый раз. Подбежали к восьмому вагону. Проводник проверил билет, протянул его назад и строго сказал пассажиру с собаками:

— Молодой человек, трех собак везти нельзя. На вагон разрешены по инструкции две собаки. Ничего не могу поделать.

И даже в такой момент Василий Васильевич, знавший, что поезд стоит всего две минуты, не вышел из себя и вежливо ответил проводнику:

— Извините, я разорваться на два вагона не могу. Придется нарушить инструкцию.

Говоря это, он бросил в тамбур чемодан и перенес Мальчика, потом Пеструю, потом Кусачку. Поезд тронулся с места.

Вагон был не купейный и полон народу. И, пока человек с тремя забавными собачками пробирался к своему месту, его сопровождал гул, выражавший любопытство и радость. Потом вдруг появилось так много детей, будто они вылезли из всех чемоданов. И едва Василий Васильевич устроился, как старичок, покосившись на валенки и полушубок своего соседа, стал задавать вопросы:

— Вы охотник? А почему, извините, с дворняжками? Или на медведя можно и с дворняжками? И получается не хуже, чем с лайками?

Волей-неволей Василию Васильевичу пришлось заводить охотничий рассказ, прерывая его иногда, чтобы вывести собак в тамбур. Не мог же объявить он старику, что это не простые дворняжки, а космонавты. Ему бы просто не поверили, что такие важные особы едут в обыкновенном поезде.

Рассказ об охоте был такой длинный, что тянулся он до самой Москвы.

А на вокзале Василий Васильевич взглянул на часы и увидел, что до двенадцати часов остается полчаса.

— Будем справлять у меня! — объявил Елкин спутникам. — Накормлю вас колбасой и уложу спать.

Они ворвались в квартиру вместе с Новым годом и всех очень обрадовали — и жену Елкина, и его мать, и восьмилетнего сына Сашку. Василий Васильевич расцеловал их по очереди, потом всех вместе поздравил и сказал:

— Как вкусно пахнет елкой!

Что же касается Кусачки, Мальчика и Пестрой, то они нашли, что лучше всего пахнет колбаса. И вскоре полакомились ею. А потом, утолив голод, весело играли с мальчиком Сашей и забыли про свою поездку.

Утром Елкин отвез собак в институт. Оказалось, что их клетки заняли новые бродяжки, прибывшие с ветеринарной станции. Путешественниц поместили в другой комнате, всех троих в одной небольшой клетке. Это было не совсем удобно. К тому же в комнате стояла пустая клетка.

Но Василий Васильевич не стал ее открывать. Он постоял около пустой клетки молча, взглянул на знакомую табличку и вышел.