Эрнест Cетон-Томпсон - Рольф в лесах

Погода была достаточно тёплой, и Хог не обморозился, но тело у него окостенело от неподвижности. Тепло, горячий чай, осторожное растирание — и он пришёл в себя.

Им, правда, казалось, что он всё равно умрёт, однако через час он настолько оправился, что мог уже говорить. Голос его прерывался, мысли порой мешались, но мало-помалу они узнали, что произошло.

— Вче… м-м-м… вчера. Нет. Два дня или три назад… м-м-м-м-м… не знаю… Я мои ловушки обходил… мои медвежьи капканы… Не повезло… м-м-м-м… Да, я бы ещё глотнул… А виски у вас нету, а?.. М-м-м… Все пустые… пришёл сюда… о-о-о-х… приманку, вижу, птицы расклевали… а капкан… м-м-м… а капкан… Да, так полегче!.. А капкан ничем не прикрыт. Ну, я и начал укрывать его мож… можжевельником… Другого-то ничего не было… М-м-м-м… нагнулся, значит… чтоб другую сторону, значит… а нога-то у меня и поскользнись… на льду… всё ведь… обледенело… Я и… м-м-м… покачнулся… да и угодил коленом… м-м-м… Ой, больно!.. М-м-м… он и захлопнулся… защемил и колено… и руку… — Голос его перешёл в еле слышный шёпот и замер.

Куонеб приподнял его голову, а потом посмотрел на Рольфа и покачал головой. Однако жизнь в лесу закалила Хога, и, как ни было ему худо, он снова очнулся и забормотал:

— Одна-то рука у меня была свободной… и… и… я бы освободился… да только… м-м-м-м… отжима не нашёл… потерял я его, значит… м-м-м-м… Я кричал… думал, может… услышит кто… и вроде бы… полегче мне стало… кричать… м-м-м… Псину-то отгони, а?.. Не знаю… вроде неделя прошла… может, обмирал… м-м-м… я кричал… когда мог…

Он смолк. Рольф сказал:

— Вроде я тебя прошлой ночью слышал. И пёс тоже слышал. Может, ногу повернуть немножко?

— М-м-м-м… угу… так получше… А ты что… белый, а? Ты меня не бросишь?.. Хоть я, конечно, того… Не бросишь, а?

— Нет, не беспокойся. Мы останемся с тобой.

Хог что-то невнятно забормотал и закрыл глаза.

После долгого молчания он снова их открыл, дико посмотрел по сторонам и заговорил:

— Я, конечно, по-подлому с тобой… но ты меня не бросай… не бросай… — По его лицу покатились слёзы, и он жалобно застонал. — Я… тебе… возмещу… Ты же белый, а?

Куонеб встал и пошёл за хворостом для костра. Хог торопливо зашептал:

— Боюсь я его… вот… прикончит он меня… А я что?.. Бедный старик. Если выживу… м-м-м-м-м… Не ходить мне больше… Так калекой и останусь.

Наступило долгое молчание. Потом Хог спросил:

— День-то нынче какой?.. Пятница!.. Так я, значит, два дня всего-то… а я думал… неделю. А когда… собака прибежала… решил: волки… И всё равно мне было… м-м-м… Ты меня не бросишь… потому что… что я… с тобой… по-подлому?.. Я… Не везло мне.

Он, казалось, впал в забытьё. Но вскоре у него вырвался тот же хриплый крик, который они слышали ночью. Скукум заворчал, а Рольф с Куонебом уставились на Хога. Глаза его закатились, он потерял сознание. Куонеб показал на восток, знаком изобразил восходящее солнце и покачал головой. Рольф понял, что, по мнению индейца, бедняге не дожить до рассвета. Но индеец ошибся.

Всю ночь закалённый организм лесного бродяги боролся со смертью, и серый рассвет увидел, что смерть отступила. По мере того как солнце поднималось выше, Хогу становилось заметно легче.

Рольф спросил Куонеба:

— Что же с ним делать? Знаешь, сходи за санками, и отвезём его к себе.

У Хога хватило сил вмешаться в разговор:

— Нет… туда не надо. Ко мне отвезите… Дома я, глядишь, и оклемаюсь. Семейство моё на Лосиной реке. А там мне конец.

Под «там» он явно подразумевал озеро. Во всяком случае, глаза его скосились на непроницаемое лицо индейца.

— А санки у тебя в хижине есть? — спросил Рольф.

— Ага… И крепкие… На крыше они… Ты вот что… — Он поманил Рольфа поближе. — Пусть он идёт… а ты останься… Он меня убьёт! — Хог жалостливо захныкал.

И Куонеб пошёл вниз по склону широким шагом, его гибкая, сильная фигура скоро превратилась в небольшое пятнышко, а потом и вовсе исчезла из виду.

Через два часа Куонеб добрался до хижины Хога и без особых церемоний как следует её обыскал. Санки действительно хранились на крыше и оказались настолько исправны, насколько допускал ленивый нрав их владельца.

С потолочных балок свисали связки мехов, хотя и немногочисленные, — добыча пушнины дело нелёгкое. Перебирая их, Куонеб без всякого удивления обнаружил пропавшую рысью шкуру — опознать её не составляло труда: и раны не было, и шерсть, подсыхая, слиплась. В другой связке нашлась шкура бобра, убитого деревом, — поперёк спины тянулась тёмная полоса.

Куньи шкурки ничем друг от друга не отличались, но индеец не сомневался, что многие попали сюда из их с Рольфом ловушек.

Он привязал к санкам одеяла и быстро пошёл обратно вверх по склону.

Скукум встретил его чуть ли не на полдороге: общество Хога пришлось ему сильно не по вкусу.

Наедине с Рольфом Хог дал волю языку, но при появлении индейца хмуро замолчал.

Уложив его на санки, они тронулись в путь. Снег во многих местах совсем стаял, и тащить сани было нелегко, но, к счастью, дорога всё время шла под уклон, и через четыре утомительнейших часа они уложили покалеченного траппера в его постель. Рольф принялся стряпать обед, а Куонеб нарубил дров.

После чая и солонины с пресными лепёшками все трое почувствовали себя заметно лучше. Хог стал снова похож на себя и говорил без умолку, почти бодро, а Куонеб, у чьих ног примостился Скукум, молча курил, глядя в огонь.

Потом он внезапно обернулся, посмотрел прямо в глаза трапперу и, указав трубкой на связки шкур, спросил:

— Сколько тут наших?

Хог вздрогнул, насупился и буркнул:

— Чего это ты? Худо мне, ох как худо! Только отвезите меня в Лайонс-Фолс — и забирайте все до единой! — Он заплакал.

Рольф поглядел на Куонеба, покачал головой и снова обернулся к Хогу:

— Не беспокойся. Мы тебя отсюда отвезём. Каноэ у тебя хорошее?

— Хорошее. Только подлатать его требуется.

Ночь прошла спокойно. Хог будил их только два раза, требуя воды. Утром он уже настолько оправился от своего приключения, что они начали обсуждать дальнейшие планы.

Хог при первом удобном случае шепнул Рольфу:

— Отошли ты его, а? С тобой мы поладим.

Рольф промолчал.

— Вот что, малый, — продолжал Хог, — да как тебя звать-то?

— Рольф Киттеринг.

— Вот что, Рольф. Погоди недельку, лёд, глядишь, и сойдёт. А отсюда до Лайонс-Фолс волоков всего ничего, и те совсем лёгкие.

Тут вошёл Куонеб, и Хог надолго замолчал, заговорив, только когда они опять остались одни.

— По Лосиной плыть одно удовольствие. Через пять дней доставишь меня на место. В Лайонс-Фолс всё моё семейство.

Пояснять, что «семейство» состояло из жены и сына, ради которых он никогда палец о палец не ударил, Хог не стал: по его глубокому убеждению, выхаживать его они всё равно были обязаны.