Лев Остроумов - Макар-Следопыт

— А если не отыщешь?

— С Макаркой служить буду.

— Ну что ж! — подумав, сказал Петр. — Дело хорошее. Я согласен.

Егор подпрыгнул от радости. Петр усмехнулся, похлопал мальчика по спине и сказал Михаиле, передавая ему узелок:

— Лошадь пойдет в Милорадовку после обеда. Вот здесь харчи, это ребятам оставишь. А сейчас накорми их горячим на постоялом.

— Ладно.

— Ну, Макар, прощай, — сказал Мартын, крепко встряхнув мальчику руку и надевая ему драгоценную шапку с бумагами. — Береги эту шапку, как зеницу ока. Спасибо тебе великое за то, что помог. Я тебя никогда не забуду. Командир N-й армии известит меня о том, в какую часть ты поступишь служить. Я постараюсь тебя найти, когда вернусь на красную сторону. Прощай, мальчуган!

Они еще раз пожали друг другу руки на прощанье, а затем Егор, Макар и Михайло пошли к воротам. Выходя на улицу, Жук обернулся: Мартын и Петр стояли у дверей дома и, ласково улыбаясь, глядели им вслед. Макар помахал им рукой.

Мог ли он тогда угадать, при каких необыкновенных и удивительных обстоятельствах повстречается снова со своим другом Мартыном!

И вот опять едет Макар той же дорогой, но теперь он едет уж назад, в сторону родных Заборов, и рядом с ним сидит новый друг — механик и мудрец Егорка Сморчок.

Выехали они из города после полудня. Далеко вокруг мрели под горячим солнцем золотистые поля, на которых уже начиналась жатва. Макар лежал в телеге, посматривая по сторонам, и не раз хотелось ему спрыгнуть на землю, побежать в широкую степь — на помощь мужикам, косившим рослую рожь. Так и зудели руки, хотелось им вволю размахнуться косой и резать под корень золотые, зыбкие стены хлебов.

Вдруг Макар разинул рот от удивления: это что еще за штуковина такая?

Едет промеж хлебов машина, бойко трещит, спицами на солнце сверкает; а за ней снопы готовые, веревкой связанные, так и ложатся, так и ложатся. Кто же их вяжет? Ни баб, ни мужиков не видать вокруг, один только парень на козлах сидит, тройку лошадей кнутиком подгоняет.

— Стой, стой! — заорал Макар, спрыгивая с телеги. — Что за диковина? Надо посмотреть.

Михайло, смеясь, остановил лошадей.

— Да неужто ты не видал сноповязалки? — спросил он. — Это немец-колонист рожь косит. Видишь, машина все сама делает: и жнет, и снопы вяжет.

Мальчики подошли ближе и, дивясь, глядели на невиданную машину. Макар вспомнил, как жали хлеб мужики у них в деревне: кто косой машет с утра до поздней ночи, кто с серпом гнется до земли, бабы бегают с ворохами ржи в руках, вяжут ее в снопы соломенными жгутами. Жара, пыль, спину ломит, руки болят, глаза от натуги на лоб лезут, — вспомнить, и то жалко мужиков становится!

А тут — просто не верится: один-одинешенек парень со всем делом управляется, катается на машине да посвистывает. Как пила, грызет хлеба под корень зубчатая коса, каждую минуту падает наземь сноп. Вот благодать!

— Эх, — сказал Макар, почесав с досадой в затылке, — такую бы машину нашим мужикам, — сразу бы они разжирели.

Михайло засмеялся.

— Верно, брат! Да ты не тужи, скоро и у нас эти диковины заведутся. За это ведь и война у нас идет, — чтобы не одним только богачам жить по-человечески. Скоро у каждого мужика и сеялка, и сноповязалка, и паровая молотилка будет… Ну, едем дальше, а то к вечеру не поспеем в Милорадовку.

Ребята уселись в телегу. Макар развалился на соломе и невольно начал мечтать о том, как будет хорошо, когда все мужики станут богатыми и заведут себе такие машины. Он и не заметил, как задремал, и, когда проснулся, солнце уже клонилось к закату. Егор тоже мирно всхрапывал, лежа рядом на соломе. Лошади мерно стукали копытами, и под их перебой Михаил затянул заунывную песню.

В Милорадовку приехали уже вечером, и Михайло подкатил прямо к кормче. Навстречу им вышел старый еврей в длинном лапсердаке.

— Здравствуй, Герш! — сказал Михайло. — Привез тебе постояльцев: эти ребята у тебя переночуют, ты с них ничего не бери: они едут по нашему делу.

— Ага! — ответил Герш. — Понимаю! Как же можно брать со своих!

Он отвел ребят в корчму. Михайло простился с ними во дворе и сейчас же, даже не покормив лошадей, двинулся в обратный путь: старик сказал ему, что в корчме остановились трое офицеров, которые едут на фронт, Михаиле это не понравилось.

— Ну их, еще попадешься! — сказал он. — У белых контрразведка зоркая. Вас, ребята, они не заметят, а мне опасно.

Когда ребята вошли в небольшую комнату со столами и лавками посередине, там было шумно, тесно и накурено: человек десять мужиков ужинали за одним столом, а за другим расположились офицеры и пили чай, время-от-времени покрикивая на Ципу, жену Герша. Старый еврей проводил ребят за прилавок, усадил их там и начал угощать чаем и бубликами.

— Что ж, Егорка, — сказал Макар. — Вот поужинаем, да и спать завалимся: завтра надо быть на ногах чуть свет.

— Да, до позиций далеко, — заметил тот. — Хорошо, если найдем попутчика с лошадьми, а то весь день придется шагать.

— Авось найдем, — ответил Жук и хотел что-то еще прибавить, как вдруг знакомое гуденье поразило его. Вскочив на ноги, он выглянул в окошко: так и есть! Во двор корчмы медленно въехал автомобиль Балдыбаева и остановился у двери. Через минуту вошли сам Балдыбаев, его сын и Любочка.

— Ба, да здесь свои люди! — вскричал Балдыбаев, увидев офицеров. — Здорово, господа офицеры! Очень приятно познакомиться! Представьте себе, какое несчастье: автомобиль все время ломается, придется ночевать в этой дыре.

Они уселись за стол. Макар давно уже спрятался за прилавок: вот беда! Ведь если Балдыбаев узнает его — все пропало. Уж он его сцапает, выпорет да еще, чего доброго, в город увезет!

— Как быть?

— С чего это ты сробел? — шопотом спросил Егор.

— Помещик наш здесь! Беда! — ответил Жук. — Скажи Гершу — проси, чтобы он меня спрятал.

Егор кивнул головой; он сразу смекнул всю опасность положения. Пробравшись к еврею, который хлопотал около гостей, он шепнул ему:

— Выручай, дедка! Надо Макарку от помещика спрятать.

Еврей побледнел и быстро ответил:

— За прилавком — подполье, пусть слезет туда.

Егор вернулся к Жуку и передал ему слова Герша. Оглядевшись, мальчики увидали неподалеку от себя опускную дверь подполья. Егор поднял ее и Макарка соскользнул вниз в сырое и темное пространство.

Брр, как там было гадко! В темноте Макар нащупал какие-то ящики и бочонки и долго возился, стараясь примоститься поудобнее. Однако, только что он разлегся на каком-то ящике, от которого шел запах гнилья, — большущая крыса вдруг шмыгнула по его груди, мазнув его хвостом по носу. Он взвизгнул и вскочил: он не боялся крыс, но здесь, в темноте, они показались ему страсть какими противными.