Федор Камалов - Война Красного Лиса

Он поднял палец к лицу и дунул. Жучок раздвинул металлические крылышки и беззвучно кинулся вверх, уколов месяц тонкой пикой.

Желтая машина «Кинохроника» катилась по аллеям. На крыше машины сидел, словно ворон в гнезде, черноволосый оператор и жужал камерой.

Режиссера с ассистентом провели через индейские пикеты в сад, для встречи на, высшем уровне. Режиссеру нравилось, как внезапно появляются из кустов индейцы и, увидев сопровождавшего их вождя, говорят.1 «Хуг!»— и исчезают.

В саду режиссер осмотрелся. Полукругом стоят виг-вами. Надо будет их немного сдвинуть — для фона. У высокого, почему-то занавешенного столба — кострище. Вокруг него сидят вожди. Замечательно, как они невозмутимы. Перья над головами. Легкая раскраска на лицах. С шей свешиваются какие-то амулеты — или медальоны?

Кто у них верховный вождь? Режиссер с сомнением посмотрел на полуголого человека без перьев, сидящего среди вождей.

— Вы кто?

Не знал режиссер, у кого спрашивал.

—Я несчастный сирота, подобранный апачами в степи,— запричитал Ашот Шаман.— Кто мои папа и мама, не знаю, никогда их не видел.

Режиссер поморщился.

- Я серьезно спрашиваю, какие шутки.

- Если серьезно, — сказал Ашот Шаман, блеснув дикими глазами,— вы пришли к индейцам!

- Мое имя Красный Лис,— сказал самый юный из вождей.

Режиссер снял берет и шутливо раскланялся.

Его тоже исподтишка рассматривали. Это и понятно, он — кино. Такое же загадочное явление, как эхо в горах. Представьте, если бы вдруг эхо пришло к вам в гости.

Та-ак, перейдем к делу... Они снимут сбор племени. Двадцать индейцев нужно одеть красочно, собрать для них все лучшие наряды и все перья. Это пойдет на цветную пленку, понимаете? Во время съемок в объектив не глядеть. У костра пойдет беседа старого и юного вождей — мудрость и задор рядом! Старый передает символ власти, допустим, рисует на груди юного вождя голубую черепаху. Носитель мудрости уже подобран — садовник лагеря. Колоритная фигура.

Перья над головами вождей закачались.

Это еще не все. Группа девочек, одетых интересно, станцуют вокруг костра какой-нибудь танец. Они будут индеанками — правильно? («Не индейками же!») И почему, вообще, нет девочек.в племени... Можно бы еще устроить спортивное состязание между физкультурниками и индейцами.

—Предположим, эстафету. Они передают палочку, вы копье.

Режиссер так быстро сыпал словами, увлекся, что не замечал затаенных усмешек. С кем состязаться, с малышами из шестого отряда?

И еще... не самое главное, но тоже важно. В кабинете начальника сидит мальчик. Давно бредит индейцами. Хорошо бы его одеть апачем и включить в племя. Он тоже снимется в кино.

—Бредит индейцами в кабинете начальника? —спросил Ашот Шаман.

Режиссер покраснел.

- Вырвалось не то слово, не надо пользоваться этим.

- Что ж, мы согласны!— Глаза Красного Лиса блеснули.— Но меньше, чем за неделю, нам не управиться.

- Зачем нам неделя? Сегодня все сделаем.

- Надо принять девочек и вашего мальчика в племя,— пройдут ли они испытания?.. Надо сделать старого вождя мудрым...

- Мне начальник и старшая вожатая сказали...

- Это было там, в кабинете. А здесь, среди вигвамов, говорят вожди.

Вскинув бровь, режиссер взглянул на мальчика с властным голосом.

- Вы не хотите сняться в кино? Да вы что?!

- В крови каждого истинного краснокожего желание прославиться!— заметил его ассистент.

- Они, наверное, не истинные краснокожие,— высказал предположение режиссёр. И стал обращаться к Красному Лису на вы:— Почему вы один решаете за всех? Вы не хотите, не надо. Может, остальные в племени хотят сняться.

Киногруппа выступала против него единым фронтом.

- Племя доверяет мудрости своих вождей, а не мнению проезжих фотографов,— сказал Ашот Шаман.

- Слушайте, кто вам позволил!..

- Выскажутся все зожди! — твердо сказал Красный Лис— Будет так, как решат вожди.

Вожди высказались против съемок. Нет сомнения, что им хотелось попасть в кино. Но они были в раскраске, находились возле тотемного столба, и Ашот Шаман с Красным Лисом — резко против чужого сценария. Не время и не место сказать да.

Никто не шевельнулся вслед режиссеру и ассистенту, пришедшим без «здравствуйте» и уходящим без «до свидания».

Через какое-то время Улугбека вызвали к начальнику.

В кабинете Диваныча сидели режиссер и белолицый мальчик возраста Сломанного Томагавка. «С наших угольки сыплются, а он, как снеговик». «Папа, это и есть Красный Лис?— громким шепотом спросил мальчик.— Пусть мне подарит гомагавку». «Томагавку»— индеец!..

- Садись, Улугбек,— пригласил Диваныч,— ответь мне: почему вы так грубы, нетактичны? В чем дело, Улугбек?

- Дело в том, что мы не хотим быть куклами, Денис Иванович. Разве они интересовались нашей жизнью? Нам потому и нравится в апачах, что мы свои дела решаем сами. А они приехали: «Ты стой здесь, ты пляши вот так, а вот он будет главный!» «Папа, а он самый главный вождь?» По лицу режиссера пошли красные пятна.

—Встреча с писателями пройдет так же интересно, как с нами? Вы позволите нам заснять ее на пленку?

В конце концов пришли к тому, что режиссер молча посмотрит на подготовку апачей к встрече и выберет сам, что ему снимать. А уже потом доснимут из жизни племени.

На сцене, за столом, украшенном цветами, в удобных креслах разместились редактор детского журнала, маленького роста поэт в черных очках и журналист, рассмешивший всех вопросом:

- А ну, ребята, кто нападает неожиданно?

- Гуроны!— закричали в ответ дружно.

- Икота,— сказал он.

У пожилого сентиментального редактора увлажнились глаза. Вот он, «массовый читатель», верящий каждому печатному слову, доверчиво смотрит на гостей. Как хорошо, что удалось выбраться к ним, милым детям... Поэт вялой рукой перебирал пачку стихотворений — с какого начать. Кудрявый рыжий журналист усмехался и строчил в блокноте, хотя еще ничего не происходило. Он знал об апачах в лагере и видел, что многие места пустуют. Видимо, апачи готовят какой-то сюрприз. «С меня взятки гладки. Я не пишу стихов!»— подумал он и покосился на поэта.

—Дети, дорогие наши читатели!— произнес редактор в микрофон...— Мы приехали к вам...

—... На землю благородного индейского племени.

Редактор вздрогнул и откинулся в кресле. Откуда прозвучал голос?

— Мы приветствуем вас...

—И мы приветствуем вас, бледнолицые гости!

Кинокамера, вслед за ней и головы повернулись к крыше радиорубки, на которой неподвижно стоял Красный Лис, скрестив руки. Он видел сверху три головы за столом: черную, белую блестящую и рыжую.

—Великий Манито-о-о!

Далеко, отзываясь ему, пропела дудка. Едва слышно застучал барабан. Потом еще один, ближе, и еще...