Федор Камалов - Война Красного Лиса

И в вигваме появился Улугбек.

—Улуг!—простонал Гречко, роняя нож.— Ты?!—

Обхватил его длинными руками и закружил, едва не опрокинув вигвам.— Садись!

Улугбек присел, критически рассматривая Олега в лохмотьях, прелые листья в углу, раскиданные по вигваму стружки и объедки.

—Ничего житуха!—бодро сказал Олег, перехватив его взгляд.

Улугбек взял одну стрелу, повертел в руках. Страшная, с зазубринами на коричневом шипе, кривая. Такой стрелой можно поразить и друга, стоящего рядом.

- Куда такую поленницу настрогал?

- Найдется куда.

- А зачем взял вигвам рода?

- Затем, что я остался апачем!—Олег помрачнел.—Ты уехал, всех нас бросил, а теперь прибыл — почему да зачем!

- Как же ты ушел из лагеря?

- А кому я там нужен! Алька сказал, что я уехал домой.

- Вдруг мать приедет в родительский день?

- Слушай, ты как сюда попал? И для чего? Для нотаций? Они мне не нужны!

- Я уйду,— грустно сказал Улугбек.— Но предупреждаю, что расскажу начальнику.

- Говори! Ты всегда был пай-человеком!

- А ты остался одиноким медведем. Даже хуже стал: злой одинокий медведь.

- Говорить больше было не о чем. Улугбек попятился к выходу. Олег затосковал.

- Погоди! Что там в городе, какая жизнь?

- Разная,— сказал Улугбек.— И в городе есть гуроны. У меня девять воинов... Поехали в город, Олег!

Олег посмотрел вокруг себя, пнул кучу кривых стрел, раскидывая их по вигваму.

—Едем!

Они разобрали вигвам, перенесли в лагерь и установили в саду.

Гречко вел себя так, будто ненадолго приехал сюда с Улугбеком и возвращается домой. Как раз была оказия. Увозили в город Гроша, шмякнувшегося с садовой лестницы. Он постанывал в машине, облизывал уголки разбитых губ, заклеенные полосками пластыря. Улугбек и Гречко примостились рядом, на откидном сиденье.

«Скорая» мчалась, изредка завывая на поворотах пустынной предгорной дороги.

Так же пустынно было в сердце Улугбека после посещения лагеря. Он чувствовал себя как человек, долго добиравшийся до родного дома трудными тропами, и когда добрался, го увидел, что дом пуст, что в нем уже никто не живет.

—Ще приещали?— прошамкал Грош.

Оба отвернулись от него. Правильно шмякнуло Гроша. За все в жизни надо платить, а за гуронство — особо.

Улугбек подумал, что легко судить других и труднее всего — себя. И — «Легко любить всех, трудно любить одного физрука!»— вспомнились слова Великого советника.

Он раскрыл коробку на коленях, погладил тугую кожу чехла. И от этого прикосновения ему стало легче, словно бредущий по раскаленной тропе путник увидел впереди зеленое дерево.

Машина шла в ночи, неся на крыше красный крест. Впереди замелькали огни. И так же посветлело в душе Улугбека, как на улице от фонарей. Его ждет вигвам во дворе, сшитый из старых простыней. Ждут девять воинов, нет, уже десять... Они продолжат дело апачей, не дадут умереть Великим законам (Даже в мыслях Улугбек не называл это игрой).

- А где сейчас Великий советник?—спросил Олег.

- Не знаю,— ответил он.

- Однажды мы к нему придем,— полувопросительно сказал Олег.

Улугбек кивнул. Ему вспомнился звон оборванной струны...

- «В лагере я был во многом неправ. Что ж, начнем все сначала!»— сказал себе вождь Красный Лис.