Михаил Колосов - Бахмутский шлях

В магазине народу не было, но Мишка все же с тайной надеждой заглянул в резервуар. Пусто.

— Дядя, керосину нет? — спросил он, все еще на что-то надеясь.

— Нету, недавно кончился. Раньше надо приходить, сынок: керосину было много.

Последние слова особенно больно ударили Мишку, он сильнее почувствовал свою вину.

Мишка задумался.

— И сегодня больше не будет? — спросил он.

— Нет, не ждем.

Продавец, пожилой мужчина с коричневым морщинистым лицом, в засаленном черном фартуке с пятнами краски всех цветов, вытер паклей руки, направился к вошедшей в магазин женщине.

Мишка стоял. Он слышал и видел, как часто люди шепотом спрашивали: «Может быть, осталось еще, завалялось там?..» И иногда продавец доставал из-под прилавка «завалявшуюся» требуемую вещь. Может, и керосин так где-нибудь на донышке в бочке зацепился? Мишка хотел спросить у продавца, но при женщине стеснялся. «Пусть уйдет, тогда спрошу…» — решил он. Но она не уходила, а в магазин вошли еще две, и Мишка так и не выбрал момент, чтобы спросить…

Он вышел на площадь. Кругом грязь, лужи, с крыш текло. Витрины магазинов «заплаканы», и сквозь них ничего не видно. От этого на сердце у Мишки стало еще тяжелее. Он остановился, размахивая бидоном. В глаза бросилась большая красивая вывеска: «Книги».

Сюда он заходил почти всегда, когда бывал на базаре, часами простаивал у прилавка, но с книгой выходил редко: не было денег. Сейчас он решил купить книгу: «Если будет хорошая книжка — «Робинзон Крузо», «Часы» или про Мишку Додонова, — обязательно куплю».

Книги Мишка любил. В них он всегда почему-то видел себя, свою жизнь. «Робинзон Крузо» — очень хорошая книжка, но «Отверженные» лучше: здесь есть Гаврош. Гаврош — это сам Мишка, а Козетта — Настя. Особенно нравился Мишка Додонов, его даже звать Мишка. Эту книгу и «Часы» ему давал читать один его товарищ, книги потрепанные, еще довоенного выпуска. Их даже в библиотеке нет. «Вот если будут эти книжки, куплю», — еще раз сказал себе Мишка и вошел в магазин.

Он быстро протиснулся к прилавку и прилип к нему. Боясь испачкаться о ржавую банку, люди отступили от Мишки, и он мог свободно смотреть, что лежит под стеклом, на полках.

Мишка долго любовался красивой обложкой «Где обедал воробей» и мысленно повторил с начала и до конца все это стихотворение. Он шел вдоль прилавка, читая названия «Про глупого мышонка», «Курочка-ряба» и опять «Где обедал воробей».

— Ого, сколько! — произнес вслух Мишка и читал дальше: «Мойдодыр», «Тараканище», — ну, это все для маленьких, а настоящих книжек и нет. — Мишка окинул взглядом полки, увидел в красном переплете «Молодую гвардию», улыбнулся: «Есть одна! Жаль — дорогая, денег на нее не хватит».

Девушка-продавец взглянула на Мишку, спросила:

— Тебе что, мальчик?

— «Часы».

— В нашем магазине часы не продаются.

— Книжка такая, — пояснил он, — или про Мишку Додонова.

— Выдумал. Нет таких книжек.

— «Выдумал», — обиделся Мишка.

Он вышел из магазина, опять вспомнил, что ему вечером не миновать хорошей взбучки, остановился на порожке в нерешительности. Задумался Мишка: «Что делать?» Вдруг он услышал пронзительный крик старухи торговки:

— Не подходи, идол, не подходи! Вчерась целый стакан семечек спер и опять идешь?

Мишка поднял голову и увидел Леньку Моряка.

Ленька лишь немного старше Мишки, но знает гораздо больше и повидал на свете столько, что Мишке и не снилось.

Моряком его прозвали неспроста: Ленькиной мечтой было стать матросом. С этой целью он побывал в Одессе, Севастополе, но отовсюду возвращался ни с чем. Из Севастополя, правда, он привез старую тельняшку, в которой гордо ходил все лето. Теперь он собирался пробраться в далекий Ленинград — попробовать счастья на Балтике. Мечтал устроиться юнгой на корабль.

Ленька был башковитый, разбитной паренек, но учиться не хотел, пропускал занятия, и все это от того, что, как часто говорили, некому было его взять в руки. Мать уже несколько лет болеет, а детей в семье еще, кроме Леньки, трое. Отец за последнее время стал пить: то ли затосковал, то ли сказывалась контузия, которую он перенес на фронте. Ленька был, по существу, сам себе хозяин…

Он шел, широко распахнув полы видавшего виды пальто, выставив напоказ всем полосатую тельняшку, шел вразвалку, как ходят матросы, сдвинув набекрень кепку с оторванным козырьком. Козырек он оторвал нарочно — так больше сходства с матросской бескозыркой. Из-под коротких обтрепанных штанов выглядывали голые, без чулок, покрасневшие от холода ноги. Но Ленька держался бодро, холод ему был нипочем.

Не обращая внимания на крики старухи, Ленька шел к ней, будто его это не касалось. Торговка быстро закрыла мешочек и, приняв воинственный вид, продолжала:

— Поворачивай, поворачивай, идол, мимо!

— А тут дорога для всех, — сказал он, приблизившись. — Что вы ее, закупили?

«Сейчас Моряк что-нибудь отколет!» — подумал Мишка и стал наблюдать.

— Закупила, не закупила — не твое дело, а только давай поворот от ворот.

— А может, я хочу купить семечек?

— Купить? — взвизгнула старуха удивленно. — На что? В кармане-то вошь на аркане.

— Не беспокойтесь! — Ленька позвенел мелочью и показал бабке с десяток двадцатикопеечных монет. — Это что, воши или гроши?

Старуха заметно подобрела, опять стала расправлять края мешочка, выставляя напоказ свой товар.

— Вот так бы и давно. Как люди, по-хорошему: есть деньги — купи, а нет — иди мимо, — говорила она, насыпая в стакан вровень с краями семечки.

— «Мимо!» А если хочется?

— Ну попроси…

— Да, у вас выпросишь серед зимы снегу! Насыпайте полней только.

— Тебе какой, большой или маленький стакан? — спросила старуха.

Ленька мгновение подумал, прикинул что-то в уме, словно подсчитывал свои возможности, и решительно сказал:

— Давайте большой! — и он подставил карман.

Бабка высыпала ему семечки.

— Ну, вот, один рубль с тебя.

— Спасибо, бабушка. Вы добрая. Как только попаду в матросы, после первого плавания за все расплачусь.

— Что, что? — насторожилась старуха. — Плати сейчас же!

— Деньги-то у меня чужие, я должен их вернуть, — сказал Ленька, отступая. — Что вам, жалко стакан семечек? Вон у вас их сколько, целый мешок. Если б у меня было столько, всем бы раздавал.

Старуха больше не слушала Ленькиных оправданий, сыпала на его голову разные проклятия, а он уходил от нее не спеша: Ленька знал, что она не оставит свой мешок и из-за рубля не будет бежать за ним.

Ленька подошел к Мишке. По скучающему виду, с которым тот размахивал пустой банкой Ленька безошибочно определил, что у Мишки беда: его послали за керосином, а он не купил и теперь боится идти домой. А следовательно, у него есть деньги, которые ему дали на керосин и которые он не истратил.