Павел Шуф - Приключения юнкора Игрека

Нет, никакого плана действия у меня не было. Да и откуда ему было взяться?.. Но когда Олег Сиропов заикнулся о том, что едет в аэропорт, я сразу же решил, что нам с Борькой следует напроситься в провожатые. Авось, что-нибудь придумается…

Как бы там ни было, ровно в половине десятого мы сидели в маршрутке, которая везла нас в аэропорт. К справочному бюро мы успели раньше Сиропова, до десяти оставалось минуты четыре.

Давай узнаем Катькин номер рейса, — предложил Борька.

Она ведь сказала, что улетает в одиннадцать, — напомнил я.

Дежурная сразу же ответила нам, а заодно сообщила, что регистрация билетов этого рейса — с шестой стойки.

Тут появился Сиропов.

Старики, привет! — воскликнул он. — Вы уже здесь? Молодцом! Хвалю за оперативность. Ну, пошли, — и он повел нас извилистыми лестницами и коридорами в какое-то сырое полутемное помещение, где стояли два довольно больших ящика.

Видали? — показал Сиропов. — Саженцы. Они здесь еще со вчерашнего дня. Подарок ташкентских юннатов. Ну, взялись, что ли? Пойдемте, я уже обо всем, заранее договорился, нас пропустят.

Мы подняли ящик. Нести его втроем было совсем не тяжело, да и самолет стоял в ста метрах. Первым по лесенке ЯК-40 поднимался Сиропов, а мы с Борькой придерживали ящик сзади. Погрузив первый ящик, мы заторопились за вторым. До посадки Сиропову оставался целый час и мы вернулись в здание аэровокзала.

— Надо перекусить в буфете, — сказал Сиропов. — Я дома не успел. Идемте вместе, угощаю.

В буфете Сиропов взял вареные яйца и три бутылки «Пепси-колы». Уже допивая свою бутылку, он сказал:

— Про кассету, глядите, не забудьте. Я в пятницу вернусь, буду ждать.

Самохвалов полез в карман:

— Вот она, с собой.

Сиропов выхватил кассету из борькиной руки:

— С собой? Молодец, старичок! Давай, я ее прямо сейчас и возьму. — И, не дожидаясь ответа, он сунул кассету в карман.

Борька помялся и сказал виновато:

— Только… Мы ее вернуть обещали. Завтра.

— Ничего, — подмигнул Сиропов. — Не вернули сегодня — можно не возвращать и завтра. Потерпят и до пятницы. С голода не умрут.

Катя в Москву сегодня уезжает, а то бы вернули, — сказал я.

В Москву? — спросил Сиропов. — Это за какие такие заслуги?

Отец ей билет к празднику подарил, она зефир в шоколаде едет покупать.

Одна едет?

С мамой. У. них в одиннадцать рейс.

— В одиннадцать?! — оживился Сиропов. — Значит, они где-то здесь. Интересно, откуда регистрация?

— С шестой стойки, — сказал я. — А вам это зачем?

— А просто интересно. За эти дни вы этой Суровцевой мне все уши прожужжали. Интересно даже — что за Софи Лорен… Кстати, подписушку из магазина вы мне так и не принесли.

— Не успели мы, — замялся Борька.

— Не успели!.. — добродушно передразнил его Сиропов. — Газета любит оперативность, темп. А вы соберетесь писать, когда магазин в другое место перенесут. Ладно, на первый раз прощаю. Репортаж я вчера вечером сдал в секретариат. Сам и написал.

— Сами? — удивился я. — Но… ведь… вы…

— Что — ведь?! — рассмеялся Сиропов. — Оперативность нужна, оперативность! Тут вам не до «ведь!»

Сиропов пошел относить буфетчику бутылки, и тут Борька Самохвалов жарко зашептал мне:

— Володь, я одну вещь придумал! Только ты помалкивай, ладно?

Я не успел спросить у Борьки, что именно забрело в его гостеприимную голову — вернулся Сиропов. Борька сказал, помявшись:

— Олег Васильевич, я не знаю… Может, стоит их предупредить?.. Одноклассница все-таки… Или не стоит? — Он с самым невинным видом уставился на Сиропова и тот, отпрянув, недоуменно попросил:

— Если можно — еще раз. И — понятнее.

— Понимаете… — замялся Борька. — Тут у меня знакомый летчик есть. Он тоже в Москву самолеты водит…

Борька умолк. Молчал и я, помня странную просьбу Самохвалова — не вмешиваться в разговор. Сиропов выжидающе глянул на Борьку и спросил насмешливо:

— И это все? Не густо.

— И ничего не все! — обиделся Борька. — Он со мной разговаривал, когда я у справочной стоял. Вас еще не было.

Ну, разговаривал… — не выдержал Сиропов. — Ну, у справочной. — Дальше-то что?

Спросил он у меня… — уронил Борька. — Спросил— не лечу ли я этим рейсом. Ну, на который Суровцевы билет взяли.

А что такое? Почему такой интерес именно к этому рейсу?

Он сказал, что не советует летать. Опасно для жизни. Лучше, говорит, сдать билет пока не поздно. Вот я и не знаю…

Сиропов мигом посерьезнел и оставил свой обычный насмешливый тон. Участливо и даже как-то испуганно спросил:

— А что случилось? Самолет неисправен?

Я тоже об этом сначала подумал… — Самохвалов, и глазом не моргнув, продолжал свое беззастенчивое вранье.

И что же тебе ответил летчик? — заторопил его Сиропов.

Он сказал, что не завидует экипажу и пассажирам. Говорит, синоптики обнаружили час назад небывалую грозу в горах. Как раз по маршруту. Такую грозу аксакалы «Аэрофлота» сто лет не помнят.

— Ну! — присвистнул Сиропов.

Борька между тем, продолжал набирать обороты. Его вранье явно переходило на реактивную тягу.

Летчик говорит, — увлекался Борька, — что решиться лететь в таких условиях могут только очень смелые люди. Говорит, что больно трудно удержать ручку управления, когда молния в самолет попадает.

В самолет?! — округлил глаза Сиропов. — Молния?! Думаешь, это до того серьезно?

— Еще бы! — кивнул Самохвалов с видом знатока. — В такую грозу молния страшно меткой становится, сама самолет находит.

Но ведь можно отложить рейс? — Сиропов пожал плечами. — Зачем лететь, если гроза на маршруте? Кончится гроза — и лети себе на здоровье.

Ничего не выйдет, — вздохнул Борька. — Я тоже так сказал знакомому летчику.

И что же? — Сиропов с тревогой глянул Борьке в глаза — будто это он, а не Суровцевы, сами того не ведая, бросал неразумный вызов небывалой в истории авиации стихии.

Летчик сказал, что они все равно полетят. Гроза эта, оказывается, какая-то особенная — она три дня полыхает, не меньше. Такая очень редко бывает. Сейчас она только разгорается. А командир корабля на собственную свадьбу опаздывает. Поэтому и решил рискнуть. А чтобы уговорить начальство выпустить самолет, он вызвался взять на борт ученых, которые грозы изучают. Он их над горами с парашютами сбросит — пусть изучают, как бороться самолетам с разъяренной стихией. Вот ему и разрешили рискнуть. В порядке исключения…

Рискнуть?! — прошептал Сиропов. — И это называется — рискнуть? А он спросил, что думают об этом его пассажиры? Спросил, спрашиваю?

Нет, конечно, — спокойно ответил Борька. — Иначе на борту спокойствия не будет. Никак нельзя такое говорить.

Где Суровцевы? — спросил Сиропов, — Надо их срочно предупредить. Это ж надо — так рисковать!