Павел Шуф - Тайна Лысой горы

— Не думал я, что добрые услуги можно и маме оказывать.

Услышав про наше желание резать капусту, тетка Марьям ужасно обрадовалась.

— А я уж испугалась, — призналась она. — Как школе отказать? Понимаю ведь сердцем — нужна деткам зимой капустка, витаминчики. Но вот как порезать самой эдакую гору?

— Порежем, теть Марьям, все порежем! — заверил ее. — Вот только ребят соберем побольше.

Я вскочил на велосипед и завертел педалями, объезжая одноклассников и объясняя им, почему нужно; срочно спешить к Мамбетову со своим ножом и кухонной доской. Скоро во дворе Мамбетовых творилось что-то невероятное. Васька с Сервером носились к крану и обратно, обмывая лысые капустные головы и спешно принося их к нам. А мы, разложив па тахте четыре огромные чистые клеенки, положили на них наши кухонные доски и весело, застучали ножами. Когда вместо горы капустных голов на клеенке лежала капустная стружка, мы навалились на морковь. Когда начали шинковать, Васька чуть тахту не сломал. Мудрено ли — атаковал капусту, будто ему поручили борцу-тяжеловесу массаж сделать. Ну и намял же он бедной капусте бока! А потом тетка Марьям начала священнодействовать у бочек, одной ей ведомым порядком укладывая в них капусту с морковью и пересыпая все это месиво крупной соляной дробью. В обед все было кончено. Шесть бочек, доверху наполненных нарезанной нами капустой, стояли в погребе. Каждая была придавлена громадным камнем, которые тетка Марьям заставила нас предварительно хорошенько вымыть горячей водой со стиральным порошком.

Каждый из нас был твердо убежден, что вкуснее капусты нет и не может быть на всем белом свете. Вот будет зима — все попробуем и убедимся.

— Неплохо для начала! — сказала тетка Марьям, когда мы прощались.

— А почему для начала? — подняла глаза Стелла.

Тетка Марьям улыбнулась:

— Что ж вы, милые мои, думаете — шести бочек на весь поселок хватит?

А сколько надо?

— Да еще два раза по столько.

— Ясно! — сказал я, — Шесть пишем — двенадцать в уме…

— Так мы же всю капусту порезали! — изумилась Стелла.

— Всю, что во дворе у меня была. А в поле ее, милая, считать не сосчитать. Общепитовцы на той неделе еще машину привезут.

— Правда? — упавшим голосом сказала Стелла.

— Правда, правда! — поспешил подхватить я и, чтобы тетка Марьям не подумала плохого, добавил:

— Вы не думайте, мы еще придем. С радостью. Вы только через Сервера в Академию передайте, когда нужно. Ведь это для всех капуста.

Я обернулся к Стелле:

— Верно говорю, командир?

Стелла театрально развела руками и провозгласила:

— Как обычно…

Ну, и пижонка!

— Читай, в гости зовут, — с этими словами мама протянула мне вечером письмо. Я глянул на конверт и сразу же все понял:

— От бабушки?

— Читай, — скупо ответила мама.

«…А еще, — распутывал я бабушкины закорюки, — хочу повидать дорогого внука своего — Володечку. Очень буду ждать — пусть приедет и погостит».

— Ты что ж, не рад? — удивилась мама тому, что я не принялся тотчас же, как сумасшедший, радостно прыгать вокруг стола.

— Хотеть-то хочу, — уклончиво протянул я.

— Так за чем же тогда остановка?

— Ясно за чем. Академия…

— Ну вот еще, — мама всплеснула руками. — На пару недель отлучишься — ничего с твоей Академией не будет — не развалится. Да и каникулы ведь.

— Каникулы? — удивленно спросил я. — А разве добрые дела в каникулы делать не нужно? — Я усмехнулся: — Непедагогично рассуждаете, товарищ учительница!

За окнами завизжали тормоза, будто на них, как на котенка, кто-то неловко наступил.

— Папа приехал! — встрепенулась Айгуль и побежала отпирать калитку.

Мама вздохнула.

— Послушаем, что скажет отец, — сказала она и, когда папа вошел, протянула ему письмо:

— Вот, Володьку в гости бабуля зовет.

— И отлично! — пробасил папа, забегав глазами по строчкам, — пускай едет. Билет в зубы — и вперед!

Папа обернулся ко мне:

— Рад, небось до смерти?

— До смерти — это уж точно! — саркастически заметила мама. — Видишь ли, добрые дела его держат. Они ведь академики по добрым делам.

Айгуль, конечно же, поспешила подпеть маме:

— Володечка думает, что без него тут все развалится. Пуп поселка…

— Потише ты, — оскалился я. — Сама ты пуп. Папа расхохотался:

— Ну, и академик! Кусачки, а не рот!

— Сама виновата, — с обидой ответил я.

— Ну, так слушай! — Папа поднялся со стула и подошел ко мне. — Ехать надо. Во-первых, бабушка просит. Во-вторых, от красоты города ахнешь еще раз. Это же не город, а учебник истории! — голос папы патетически зазвенел, как посуда в шкафу во время землетрясения.

— Знаю, что учебник, — буркнул я. — Думаете, я и сам не хочу.

— Небось опять про свою Академию? — рассмеялась Айгуль. — Ну, и чудак-человек…

— Погоди, Айгуль, ты не права! — резко сказал папа. — Это здорово, что Володька за дело переживает. За это мы должны его хвалить, а не как ты сейчас… Но послушай, Володя, разве добрые дела только у нас в посёлке и можно творить?

— Нет, конечно, — согласился я.

— Ты прав! — подхватил папа, улыбаясь. — Не могу не согласиться с тобой — везде нужны добрые дела, и там тоже. Так что собирайся, брат, в дорогу.

Я долго не мог придти в себя после этого разговора. Ловко все же у папы получается — вроде бы я спорил, свое доказывал, а получилось будто бы я сам себя уговорил. Нет, я, конечно же, сразу же, в первую же секунду обрадовался, прочитав бабушкино письмо. Но это я про себя обрадовался, а вслух обрадоваться не успел — представил себе, как огорчатся ребята, узнав, куда навострил лыжи, и вся радость моя сразу же испарилась. Еще и предателем сочтут. Надо будет завтра объяснить им все. Должны ведь понять: не поехать — значит бабушку обидеть. А письмо ее — это вроде бы заявку она нам в АДУ прислала: высылайте, мол, внука — скучаю и все такое прочее. Вот и получится, что я как бы заявку поеду выполнять.

Я долго не мог уснуть, ворочался и вздыхал, и улыбался в темноте собственным рассуждениям, а особенно тому, как ловко у меня бабушкино письмо в заявку превратилось. И еще с ужасом вспоминал бабушкины угрозы из каждого ее письма. Она обещала, что живо откормит меня, хилого и тощего, дайте ей только заполучить, меня… Похоже, бабушка хотела сделать меня вторым Грызуном. Довольно! Хватит с нас одного Мубара.

…Мне приснился дурацкий сон — как будто подъезжаю я к бабушкиному вокзалу, достаю бабушкино письмо и с подножки вагона обращаюсь к встречающим:

— Товарищи! Кто тут будет гражданка Зухра Балтабаева?

Ко мне протискивается добрая моя морщинистая бабушка, стремясь заключить меня в объятия, радостно восклицает:

— Володя-джан, внук приехал! Ягненок ты мой ненаглядный!