Франтишек Флос - Охотники за орхидеями

— Глупцы! — воскликнул Франтишек в непритворном гневе. — Как пятилетние дети! Или вам Льготка надоела, что вы гоните её прямо кайману в пасть? Живо гребите к ней! Бейте шестами по воде! Надо распугать этих негодяев.

Тут он выхватил револьвер и раза три выстрелил в камыши.

Льготка уже подобралась к уткам и, схватив обеих, радостная, возвращалась обратно. Франтишек сам помог ей взобраться на плот, а когда она снова рванулась в воду — удержал её.

— Придётся посадить тебя на привязь, на этих несмышлёнышей положиться нельзя, — уже спокойно заговорил он. — На что способен кайман на суше, вы уже видели по тому, как он отделал Диего. А в воде кайман — всё равно что ягуар в лесу. Перекусил бы он тебя пополам, а потом эти мальчишки лили бы горькие слёзы, — приговаривал Франтишек, надевая на Льготку ошейник.

— Неужели так и бросить уток? — спросил Вацлав.

— Зачем! Жаль упускать добычу.

Плот уже повернул к заливчику, и ловкие индейцы шестами подгребли застреленных уток так близко, что их можно было вытащить руками.

Так Льготка лишилась свободы — и надолго. Она положила голову на лапы и загрустила. Наверное, размышляла о человеческой неблагодарности.

С наступлением темноты охотники развели на носу плота большой костёр и плыли ещё часа два, пока реку освещал серп луны; когда же он скрылся, они бросили якорь у берега, покрытого густой травой.

— Костёр нужно поддерживать всю ночь, — распорядился Франтишек. — Сторожить будем по двое. Эта ночёвка на воде мне что-то не по душе…

Она всём была не по душе. Тысячи надоедливых комаров звенели во тьме; рёв обитателей близких джунглей смешивался с рокотом воды; подозрительные тени то показывались над водой, то исчезали снова… Всё это не давало уснуть, рождало чувство неизведанного ещё страха. Что и говорить, путешественникам предстояла неприятная ночь.

В конце концов все сошлись на том, что следующую ночь они проведут на земле, подальше от реки.

Всю ночь с плота палили, стреляли по каждой подозрительной тени. Только индейцы, как всегда, оставались бесстрастными и заботливо подкладывали хворост в костёр.

Диего, закутав голову плащом, украдкой кусал губы, чтобы не кричать; раны его подживали и так чесались, что мальчик ощущал лишь одно желание — сорвать повязки и погрузить руку в холодную воду.

К трём часам пополуночи нестерпимые комариные укусы и страх перед коварными кайманами настолько извели всех, что Франтишек приказал отчалить от берега.

Путешественники облегчённо вздохнули, когда плот, подхваченный течением, бесшумно покинул проклятую заводь. Еник с Вацлавом были так утомлены, что мгновенно уснули на голых брёвнах плота, как на пуховых перинах.

Бодрствовали только Франтишек да индеец-рулевой; остальные, наверное, не проснулись бы и в пасти крокодила.

Солнце стояло уже высоко, когда друзья пробудились. Вид берегов изменился: лесистые горы отступили, и вокруг простиралась нескончаемая саванна.

Стаи водоплавающих и болотных птиц кружились над степью; их крик наполнял воздух, насыщенный пряным ароматом. Путешественники явственно различали тропинки, протоптанные к воде. Значит, поблизости живут люди! Через два часа они уже плыли мимо деревни, раскинувшейся на берегу, и впервые за долгое время увидели мельницу. Ликованию охотников не было предела: они благополучно миновали огромное, почти необитаемое пространство и возвратились в населённые края!

Часа через два-три показалась новая деревня, её обитатели подбегали к реке посмотреть на диковинное судно и помахать рукой в знак привета. На вопрос, заданный по-испански, обитатели ответили на плохом, но понятном английском языке:

— До Тауна день пути!

— Значит, ещё одна ужасная ночь! — вздохнул Еник.

— Ну, здесь будет уже не так плохо, — утешил мальчика Вацлав. — Если к вечеру мы доберёмся до какой-нибудь деревни, заночуем в хижине.

Увы, деревня на горизонте не появлялась. Темнело, а начальник экспедиции всё ещё не отдавал приказа пристать у пологого берега.

— Что, сегодня мы вообще не остановимся? — удивился Вацлав.

— Не остановимся, — ответил Франтишек. — Луна сегодня светит на целый час дольше, река судоходна, и потому сейчас самое лучшее — плыть и плыть.

Луна зашла около девяти вечера; зато на востоке замерцал далёкий огонёк. Через час наши путешественники могли уже отчётливо разглядеть его; то был фонарь сторожевого судна, охранявшего городок Бун Таун.

В одиннадцать часов наши друзья вместе с индейцами уже отдыхали под крышей гостиницы. Англичанин — городской полицейский — заверил их, что товары уложены в надёжном месте.

Плавание от Бун Тауна до Белиза на палубе парохода, после стольких страстей и напастей, перенесённых недавно, казалось чудесной прогулкой. Опершись на поручни, друзья смотрели на запад — вернее, на юго-запад, где они оставили угрюмый Кокскомб с его голыми вершинами. Потом они переводили взгляд на окрестности. Для глаз, так долго довольствовавшихся видом джунглей, это было невыразимой отрадой. За рисовыми полями тянулись плантации сахарного тростника и кофейных деревьев. Группы хижин, живописно разбросанные по берегу, воскрешали воспоминания о далёкой родине, о мирных чешских деревнях.

Общество на палубе было не слишком многочисленно — несколько чиновников, торговцев, английских унтер-офицеров. Ни одной женщины. Индейцы ехали в трюме.

В одиннадцать часов пароходик, пронзительно гудя, входил в порт Белиз — столицу Британского Гондураса.

Франтишек прежде всего позаботился о жилье для членов экспедиции, а потом начал искать корабль, направлявшийся в Англию, чтобы отправить на нём свой драгоценный груз. Самые точные сведения на этот счёт могли дать служащие банка, с которым мистер Хау поддерживал деловые отношения.

Дон Фернандо Альварес сдержал слово и переслал в Белиз письмо Франтишека, так что банковские служащие уже заранее знали, что однажды к ним явится за дальнейшими инструкциями и деньгами мистер Франтишек Долежал, представитель фирмы Д. К. Хау из Лондона. Поэтому мистер Долежал был любезно принят в банке, и директор пригласил его в свой кабинет. В приёмной Франтишек встретил элегантно одетого мужчину, который, по-видимому, ждал решения по своему делу. Франтишек уже сидел в директорском кабинете, а незнакомец всё не шёл у него из головы. Соображая, чем мог этот человек привлечь его внимание, Франтишек вспомнил быстрый, как молния, взгляд незнакомца, который тотчас отвёл глаза. Франтишек успел заметить седые волосы на склонённой голове — видно, этот человек уже не молод. Впрочем, рассматривать подробнее было некогда, да и к чему? Разве подобные встречи в городе — не обычное дело?