Станислав Жидков - Дольчино

Будто в подтверждение его слов, на лестнице послышалось тяжёлое топанье. В следующее мгновение, расталкивая протестующих бенедиктинцев, в залу вошли трое вооружённых стрелков. Впереди был бородач в кольчуге и наплечниках. Перед собой он бережно, точно святые дары, держал небольшой продолговатый предмет, покрытый куском парчи. Один из послушников, пытаясь воспротивиться нашествию незваных гостей, случайно сорвал покрывало. Под ним оказалась отрубленная по локоть человеческая рука.

Крик ужаса прокатился по залу. Монахи в страхе отпрянули от окровавленного обрубка.

Воздев над головой крест, Адерико Арборио преградил стрелку путь:

— Vade retro Satanas! [32] Отступи, сатана! (лат.) Как ты посмел ворваться в божий дом с такой мерзостью?

— Это рука моего товарища! — хмуро ответил воин, отстраняя священника.

— Нечестивец, ты отталкиваешь духовное лицо! Ко мне, добрые рыцари, и вы, братья! Проучим наглеца!

Томазо Авогадро и испанский гранд вскочили на ноги, чтобы прийти на помощь. Но в этот миг сзади раздался оглушительный треск, от которого содрогнулись высокие своды. Пробив насквозь крепкое оловянное блюдо, железная палица капитана проломила дубовый стол и вновь угрожающе поднялась. Недобро сверкнувший взгляд предводителя стрелков заставил рыцарей попятиться.

— Сто тысяч дьяволов! Я размозжу башку всякому, кто хоть пальцем тронет моих солдат! — Для вящей убедительности Амброджо отшвырнул ногой скамейку. — А ты, Модесто, — сурово продолжал он, — выкладывай, в чём дело!

— Беда, капитан! Тирольский барон Альбрехт фон Кагель отрубил руку Марчеллино и грозит повесить четверых наших…

Стрелок протянул обрубок и в кратких словах поведал о случившемся.

— Что такое? Ты, верно, пьян? Не могу поверить, чтобы германский рыцарь стал казнить моих людей из-за отбитых девок.

Модесто и его товарищи, призвав в свидетели всех святых, подтвердили сказанное.

— Чёрт бы вас побрал с вашим заступничеством, — поднимая валявшийся у стены панцирь, недовольно проворчал вождь стрелков. — Стоило ввязываться в историю из-за нескольких потаскушек… Помогите-ка мне напялить этот стальной гроб.

Солдаты радостно кинулись исполнять приказание. Даже не взглянув на недавних собутыльников, капитан быстро покончил с облачением и в сопровождении стрелков направился к выходу.

Нетерпеливо поджидавшая внизу толпа встретила его ликующими криками:

— Амброджо Саломоне с нами!.. Да здравствует предводитель вольных стрелков!

Нетвёрдой, но весьма решительной походкой капитан во главе своих воинов проследовал к храму Донна ди Радо, где в это время находились барон фон Кагель и другие рыцари.

Когда стрелки шумной толпой подошли к церкви, там шла вечерняя служба. По случаю прибытия новых отрядов с большой воскресной проповедью выступал приор бенедиктинцев отец Фаустино.

Взобравшись на скрытую за кафедрой подставку для ног, низкорослый приор с румяным лицом и резко обозначившимся под сутаной брюшком вдохновенно обращался со словом божьим к воинственной аудитории.

— … Славится, славится, братья мои, в вышине предвечный искупитель. И ангелы поют ныне для земли песнь небесную. Утешительна и радостна эта песнь ангелов. Ибо что может быть для нас вожделеннее благоволения божия? — Священник молитвенно простёр над головой пухлые руки и, сделав глубокую паузу, окинул паству взглядом опытного оратора.

Просторная зала была до отказа заполнена крестоносцами. Ближе всех к алтарю на длинных, грубо сколоченных скамьях сидели кондотьеры со своими приближёнными. Здесь же находились рыцари, имеющие собственные знамёна, и капитаны отрядов. За ними располагались участвующие в походе городские синдики, мелкопоместные дворяне, рыцари со значками и другие, менее знатные воины. В проходах между рядами и в дальних концах залы толпились слуги, оруженосцы и рядовые наёмники.

Одно из самых удобных мест в боковом приделе алтаря занимал барон Альбрехт фон Кагель. Коротко подстриженная борода, франтовато закрученные усы и изящный покрой плаща, закреплённого на плече крупной золотой застёжкой, выделяли тирольца среди соотечественников. Барон довольно громко болтал с соседом. Сидевшие в первых рядах рыцари недовольно косились в его сторону.

Заметив, что не все с должным вниманием вслушиваются в мессу, отец Фаустино пустил в ход своё красноречие.

— Вспомните! Вспомните, чада, была ночь, когда слава господня, осияв вифлиемских пастухов, озарила землю, для спасения которой сошёл с небес бог. Так небо соединилось с землёй и для земли открылась вечность.

Бедный и богатый, эллин и иудей, мужчина и женщина — все, как дети одного отца, склонились перед крестом. И чтобы мы могли выйти из духовной тьмы и поступать, как сыны света, была дана вера в господа…

Поведав вкратце о причине, побудившей бога спуститься на землю, приор приложил к глазам платок и с возрастающим пафосом продолжал:

— Но велика власть дьявола! Расколола злая воля стадо Христово. И снова ликует сатанинское племя, получая на острые зубы обильную пищу. Хуже моровой язвы косит людей лютая болезнь ереси. Сам Люцифер вершит гнусное дело! Сладкими словами и лживыми посулами подбивает он чернь и доверчивых селян к мятежу против братьев своих и святой матери церкви. По всей земле сеет смуту и раздор адов оборотень, принявший имя Дольчино. Меч вечного проклятья занесён над родом человеческим! И уже готова разверзнуться геенна огненная!

Последние слова священник произнёс торжественным, почти зловещим тоном. В притихшем зале стал слышен каждый шорох. На лицах воинов появилось выражение суеверного ужаса. Понаслаждавшись с минуту произведённым эффектом, отец Фаустино ободряюще вскинул голову.

— И всё же пусть не отчаиваются верные сыны церкви. Нет болезни, которую не мог бы исцелить господь! Рано возликовал проклятый Дит! [33] Дит — одно из прозвищ сатаны. С божьей помощью мы расстроим козни дьявола и истребим еретическую заразу!

В дальнем конце храма послышались голоса. В проходе появилась атлетическая фигура Амброджо Саломоне. Бесцеремонно расталкивая толпу, он прокладывал себе путь могучими плечами. Добравшись до алтаря, капитан окинул взглядом передние ряды и повернул всклокоченную бороду к приору.

— Прости, святой отец, мне надо потолковать с одним из рыцарей.

— Право, ты мог бы выбрать более удобное время, — возмущённо возразил проповедник.

Предводитель стрелков, не слушая бенедиктинца, подступил к барону Альбрехту фон Кагелю.