Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

— Ужасно! — вырвалось у меня.

— Он хочет, чтобы его сын женился на мне, он всю жизнь мечтает об этом. А я... Я должна быть около дядюш­ки и ждать, когда живой и невредимый Алан появится на пороге дома и сделает мне предложение. Вот и скажи после этого, безумен мой дядюшка или нет?

— Лорна, я сам был бы сумасшедшим, если бы назвал безумным того, кто так страстно надеется.

— Тогда скажи, что мне делать,— ведь я-то знаю, что Алан Брандир убит в Долине Дунов.

— Но если ты скажешь об этом его светлости,— сказал я, тщательно взвешивая каждое слово,— ты убьешь его.

— Знаю...— сказала Лорна, тяжело вздохнув. — Поте­рять единственную надежду, когда тебе за семьдесят... Нет, никогда и ничего я ему не скажу.

Так я помог графу Брандиру в первый раз. То, что я сделал после этого, было куда менее важно, но граф, не зная о первой моей услуге, второй моей услугой был по­трясен до глубины души. Я не очень люблю рассказывать эту историю, потому что мое участие в ней вознесло меня на столь головокружительную высоту, что и до сих пор я чувствую некоторое отчуждение между мной и моими друзьями, хотя, видит Бог, я делаю все, чтобы они не сочли меня зазнайкой. И все же, поскольку история эта стала, так сказать, исторической, потому что к ней имел отношение сам король, а также потому, что многие увидели меня в ложном свете (ближайшие соседи — в особенности), я постараюсь, насколько это в моих силах, преодолеть свою неложную скромность и рассказать, как все было на самом деле.

Как-то в разговоре Лорна мельком упомянула о том, что ее дядюшка хранит свои деньги в громадном металлическом сундуке с двойной крышкой, кучей замков и изображением родового герба. Мало того, ящик прикован к стене тяжелой цепью, чтобы его невозможно было выта­щить из помещения. Лорна сказала, что ящик, безусловно, полон, потому что она видела, как дядюшка ходит полюбоваться на свои сокровища, и ей не однажды приходило в голову, что дядюшкины деньги могут стать для нас мо­гучим подспорьем, когда мы поженимся.

— Мои руки — вот мое подспорье,— сказал я.— Слы­шать ничего не хочу о дядюшкином сундуке!

Как-то сентябрьским вечером, когда дни становились все короче и короче, я вышел от графа Брандира и огля­нулся, чтобы еще раз бросить взгляд на дом, где живет моя любимая. В этот момент ярдах в ста от черного входа я заметил двух парней разбойничьего вида, которые, притаившись в кустах, явно вели наблюдение за домом графа.

«Грабители»,— мелькнуло у меня в голове. Первым моим желанием было остаться, посмотреть, что они наме­реваются делать, и, по возможности, не подпустить их к графскому заветному сундуку. Однако я тут же сообразил, что злодеи почти наверняка видели, как я вышел из дома, как оглянулся и как вышел на дорогу, ведущую в Лондон, и потому, прибавив шаг, ушел достаточно далеко, чтобы скрыться у них из виду, а потом свернул на ближайший постоялый двор и просидел там до темноты. Затем, за два часа до полуночи, я вернулся к дому графа и залег в кустах с восточной стороны. Темень стояла непроглядная, зато отсюда можно было хорошо услышать любой подо­зрительный шум, с какого бы входа он ни раздавался.

«С фасада, пожалуй, не полезут»,— подумал я.

Так оно и оказалось. Когда погасли все огни и в доме воцарилась полная тишина, я услышал негромкий свист из-за деревьев неподалеку от меня, и тотчас же между мною и белой стеной промелькнули три темные фигуры. Грабители направились прямо к окну, — кто-то осторожно поднял оконную решетку изнутри, — послышался шепот и короткий звук, похожий на звук поцелуя, и разбойная троица полезла в дом.

— Ах, мерзавцы! — сказал я про себя.— И злодейство-то похуже тех, что свершаются Дунами: тут дело пахнет еще и предательством.

Размышлять о нравственном долге было, однако, не к месту и не ко времени. Я прокрался вдоль стены и про­ник в дом через то же открытое окно следом за незваны­ми гостями. Я крался по дому, страшно досадуя, что у меня нет никакого огнестрельного оружия, только дубина, которую я прихватил на обратном пути, поклявшись, что уж на этот раз Лорну никто не ограбит. Из-за нас, из-за Риддов, лишилась она единственного своего богатства, брил­лиантового ожерелья, так что я теперь любой ценой должен был спасти сундук, который рано или поздно все равно достанется Лорне, если, конечно, воры не доберутся до его сказочного чрева.

Я двигался бесшумно, как кошка,— для того, кто занимается борьбой, это совсем нетрудно даже при собствен­ном весе двадцать стоунов [74] Стоун — 6,33 кг. 20 стоунов— 126,6 кг. , — следуя за неверным огонь­ком свечи, подрагивавшей в руке подлой служанки. По дороге служанка завела воров в кладовую и дала им че­го-то выпить, и я услышал, как они закряхтели и зачмо­кали от удовольствия.

Не буду долго останавливаться на этом, — хотя воры, добравшись до кладовой, готовы были, кажется, застрять в ней навечно, — скажу только, что из кладовой нечистая компания направилась к спальне графа Брандира. От служанки воры, конечно, узнали, что граф ничего не слышит, и поэтому пнули дверь без особых церемоний, ожидая, что она широко распахнется перед ними. Но не тут-то было: граф крепко заперся на ночь. Две-три минуты воры сопе­ли и пыжились впотьмах, а потом, отойдя от двери, стали плечом к плечу и, выломив дверь с разбегу, ворвались и спальню с факелом и оружием.

Когда я добежал до двери и ворвался в комнату, и увидел, что один негодяй приставил тяжелый кавалерийский пистолет ко лбу его светлости, а двое других тщетно пытаются взломать металлический сундук.

— Отдай ключи,— потребовал тот, что с пистолетом,

— Не отдам,— твердо сказал граф, когда до него до­шло, чего от него хотят.— Не отдам, и все тут. Все это принадлежит Алану, моему мальчику. Только ему. А другим не достанется ни пенни.

— Тогда прощайся с жизнью, лорд,— прохрипел вор,— Считаю до трех. Раз, два...

В тот момент, когда прозвучало «три!», я ударил дубиной по стволу снизу, а второй удар обрушил на голову злодея, и он тут же распростерся на полу, не подавая бо­лее признаков жизни. Двое подельщиков, опомнившись, бросились на меня, один с пистолетом, другой с кортиком. Опасаясь огнестрельного оружия больше, чем холодного, я мигом сорвал с постели тяжелый бархатный балдахин и накинул его на нападающих, и пока они срывали его с себя, я живо поднял с пола бездыханного их товарища и загородился им, как щитом. Первый же выстрел в мою сторону, оказавшись последним, прикончил разбойника окончательно, а утихомирить оставшихся двоих для меня уже не составило больших трудов. Я привязал их одного к другому и, оставив их на попечение прибежавшего дво­рецкого, отправился на поиски констеблей. Нашел я их часа через три и, слава Богу, не пьяных, а слегка навеселе, так что у них было еще достаточно сил и разума, что­бы препроводить связанных моих пленников в тюрьму.