Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Анни, однако, ничего не знала об этом и расценила письменное обязательство Каунселлора как знак его благорасположения к ней. Поэтому она от души поблагодарила Каунселлора, решив про себя, что его уступчивость стоит украденного ожерелья, а Каунселлор, проявив рыцарскую учтивость по отношению к своей отчаянной гостье, обеспе­чил ей надежный эскорт, проводивший ее до самой повозки.

Как бы я сам ни смотрел на это дело, мне, повторяю, было уже не открутиться от данного Анни обещания. Анни, умница, заставила плясать под свою дудку и Дунов, и меня.

— Ну что ж, — горько сказал я, думая о своем, — я ведь не то что Лорна и от своего слова не отступлюсь никогда.

— Не смей так говорить о Лорне! — сердито оборвали меня Анни. — За ее честность я ручаюсь так же, как за свою и твою, Джон.

Эта ее вспышка разогнала мои мрачные мысли, и Анни окончательно перетянула меня на свою сторону.

Утром, не сказавшись никому, я тронулся в путь. Я вос­седал на славном своем Кикумсе, что с некоторых пор взирал на мир одним-единственным глазом, и, честное слово, старинный мой строптивый приятель был мне дороже десяти послушных скакунов. Прихватив добрый запас бекона и пороха, я отправился на поиски Тома Фаггуса, совершенно не зная ни местности, куда направлялся, ни даже того, в какой ее части искать своего сумасбродного родственника. Новости, что я узнавал по дороге, были самыми противоречивыми, и мне стало казаться, что и у герцога Монмута тоже нет твердого плана действий, и он попросту перекочевывает с места на место, останавливаясь там, где можно получить продовольствие и подкрепление. Мне ничего не оставалось, как по-прежнему продвигаться впе­ред, потому что только так я мог хоть что-то разузнать о том, что творится вокруг. Путь мой лежал на юго-восток, до Далвертона было рукой подать, и потому я решил навестить Рут, чтобы услышать от нее самые последние новости и сверить свой маршрут с картами и планами, висевшими на стене в гостиной дядюшки Бена.

Рут, узнав, в какое пекло несет меня нелегкая, ударилась в слезы.

— Я плачу при мысли о том, каково сейчас вашей бедной матушке, — всхлипывая, объяснила она.

И она с жаром начала говорить мне об опасностях, подстерегающих меня на поле боя, и об ужасах, ждущих меня за тюремной решеткой.

— Рут, милая, ну что это вы меня заживо отпеваете? — с укором сказал я.— Бог не выдаст, свинья не съест. По­желайте-ка мне лучше на прощание счастливого пути.

В ответ на это Рут словно бы преобразилась. Она заго­ворила вдруг так весело и оживленно, что меня, признаться, это даже покоробило: я подумал, что Рут, в сущности, совершенно равнодушна ко мне.

— Вы сильный человек, кузен Ридд,— сказала она, Вы все преодолеете. На чьей стороне вы будете сражаться?

— Разве я не говорил вам, кузина Рут, что не собираюсь ни к кому присоединяться... Во всяком случае, до тех пор, пока...

- До тех пор, пока не выяснится, куда ветер дует? Ай да Джон Ридд!

- Ничего подобного. К чему такие поспешные суждения? Конечно же, я на стороне короля.

— Однако, не настолько, чтобы сражаться за него. Вы готовы пить за его здоровье и орать за него на всяких сбо­рищах, когда... когда станет известно наверняка, кого нынче можно считать королем.

- Сегодня вы просто несносны, кузина Рут. Совсем как Лиззи: вроде бы ничего обидного не сказали, но зато каждое словцо — с подковыркой.

Какая муха укусила ее? Холодно попрощавшись, я вы­шел из дому, сел на Кикумса и поскакал своей дорогой.

Кикумс, напоенный и накормленный, вынес меня из Дилвертона бодрой рысью. Прием, оказанный мне Рут, озадачил меня, потому что это было совсем не то, чего я ожидал. Я-то надеялся на трогательное и теплое прощание… Что за притча? К чему бы такая язвительность? Долго я думал над смыслом происшедшего, но так ни до чего не додумался, и решил, что у женского пола вообще семь пятниц на неделе, так что ломать мне голову не из-за чего.

Многое повидал я на своем пути и во всякие переделки попадал, но, честное слово, любезные читатели, потщись я все это здесь описать, уверяю, даже самые терпеливые из вас, утомленные моим многословием, возмутятся и воскликнут: «В своем ли он уме? Сколько можно описывать дороги, переправы и постоялые дворы? Сидел бы себе дома, вписывал бекон с яйцами и не высовывал носа за ворота фермы!» Признавая справедливость возможных упреков, я воздержусь от излишних подробностей и расскажу только о том, что имеет к моей истории самое непосредственное отношение, показывает, каков я есть на самом деле, и подтверждает доброе имя нашего прихода.

О том, как я, гонимый ложными слухами, носился места на место, а иногда и вовсе сворачивал подальше, чтобы не нарваться на королевских солдат, говорит простое перечисление городов, где я побывал,— Бат, Фрум, Уэллз, Уинкантон, Гластонбери, Шептон, Брэдфорд, Эксбридж, Сомертон и Бриджуотер. В Бриджуотер я прибыл в ночь на воскресенье, насколько я помню, четвертого или пятого июля. Кикумс и я были счастливы, наконец, добраться до места, где можно было получить за деньги мясо и овес, поскольку оба мы измотались вконец, мы надеялись здесь же немного передохнуть.

Отдохнуть здесь, однако, не было почти никакой возможности: город был наводнен солдатами герцога [60] Герцог Монмут занял Бриджуотер после неудачной попытки взять штурмом Бат в на­чале июля 1685 г. , если их вообще можно было назвать солдатами, потому что половина из них отродясь не бывала на военной службе, о том, с какой стороны браться за ружье, имела самое общее представление [61] Войска Монмута состояли частью из ополчения графств, ча­стью из добровольцев — членов пуританских сект, преимущественно из ремесленников, шахтеров, сельскохозяйственных рабочих и т. д. . Ходили слухи, что именно в эту ночь они собирались атаковать королевскую армию, или, как они ее называли, «армию папистов». Однако, наученный к этому времени горьким опытом, я перестал обращать внимание на слухи и после тщетных поисков Тома Фаггуса среди необученных солдат я вернулся на постоялый двор и бросился в постель, что называется, без задних ног.

Посреди ночи хозяйка разбудила меня. Я кинулся к открытому окну и услышал отдаленные раскаты мушкетных выстрелов и барабанную дробь. Господи, да ведь Том Фаггус может сейчас быть именно там! Одна пуля, один удар шпаги, и моя сестренка — вдова, а крестник Джон — беспомощный сирота. Я живо оделся, разбудил Кикумса (добрый мой приятель мирно посапывал в стойле) и, готовый к самому худшему, поскакал туда, откуда доносился шум битвы.

Я скакал на пушечный гром и хриплое пение труб, разносившиеся над открытыми болотами Седжмурской равнины. Я слышал, я чувствовал всем своим существом, что битва происходит где-то рядом, но вокруг стоял густой туман, места были совершенно незнакомые и всякий раз, когда нам с Кикумсом казалось, что мы вышли на верную дорогу, вода неожиданно и неизменно вставала у нас на пути, а луна, скудно разливавшая свет над широким пространством, была нам плохой проводницей.