Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Выпив вторую порцию, он почувствовал себя лучше, щеки его порозовели. Он взглянул на Винни и узнал свою верную спутницу. Опершись о мою руку, он сел и обвел мутным взглядом полутемный навес. Рассудок, притупленный нечеловеческой болью, медленно возвращался к нему.

— Что с Винни? — чуть слышно прошептал он.

— Жива-здорова.

Услышав ободряющую новость, Том глубоко вздохнул и сказал:

— Если так, то и со мной все в порядке. Посади меня на нее, Джон. Она и я — мы умрем вместе.

Меня несказанно удивил его фатализм (так, во всяком случае, я истолковал тогдашнее его поведение). Он и раньше высказывал нечто подобное, но я никогда не относился к этому серьезно, считая, что этот умник попросту напус­кает на себя блажь. Но что мне было делать в тот момент? Даже если он удержится в седле, он все равно истечет кровью по дороге, и сажать его на лошадь в таком состоянии — значит, попросту убить его.

— Ну вот что, голубчик,— с трудом промолвил Том, запинаясь на каждом слове,— если ты не сделаешь то, о чем я прошу, я сорву к дьяволу все твои повязки и больше не приму от тебя никакой помощи!

Пока я колебался, мимо нас бурей пронесся эскадрон королевских кавалеристов. Лишь тонкая перегородка укры­вала нас от их глаз, налитых кровью.

— Ну вот, самое время, — сказал кузен Том, когда всадники скрылись из виду. — Если я последую за ними Джон, я спасен, — спасен, если подо мной будет моя Винни. Винни и я,— мы умрем вместе.

Видя, что с ним ничего не поделаешь, я снял с него шейный платок и туго перетянул его бок. Затем я посадил его на Винни и, вдев его дрожащие ноги в стремена, ска­зал:

— Наклонись вперед, Том, тогда кровь течь не будет.

Том приник к холке своей красавицы, и глаза его засветились великой радостью: когда он с Винни, любая беда нипочем!

- Благослови тебя Господь, Джон, я спасен,— прошептал Том Фаггус. — Кто сравнится с моей Винни? Миля ее галопа стоит десяти лет жизни. Береги себя, Джон Ридд!

И земляничная красавица, легкая, как ласточка, в мгновение ока скрылась за горизонтом.

«Итак, — подумал я, глядя на Кикумса, — все устроилось, как нельзя лучше. А как мне теперь выбраться отсюда подобру-поздорову, когда вокруг полно солдат? — вот вопрос. В общем-то, я, как всегда, сделал глупость, влип­ши в историю. Недаром Том сказал на прощание: «Береги себя!» Как же, убережешься тут! Вот выгляну из тюремного окна с веревкой на шее, что тогда подумает обо мне Лорна?»

И я остался там, где судьба застала меня, потому что перед обратной дорогой Кикумсу нужно было хорошенько отдохнуть. Есть хотелось зверски, но сон начал одолевать меня. Я решил выкурить трубочку и проспать до полудня, пока жаркое солнце, достигнув зенита, не разбудит мух, во множестве дремавших вокруг меня.

Проспал я часа три или более того. Проснулся я оттого, что кто-то грубо и бесцеремонно тряс меня за воротник. Открыв глаза, я зевнул во весь рот и, осмотревшись, увидел вокруг себя человек двадцать королевских пехотин­цев.

— Навес — не ваш, — сказал я. — Какое дело привело вас сюда, ребятки?

— А такое дело, что тебе конец, — ответил один из солдат. — Потому как приведет оно тебя во-он на то дерево, разбойник!

— Хотите узнать дорогу отсюда? — осведомился я спо­койным тоном.

— Дорогу мы тебе сами покажем, — прорычал солдат. — На тот свет, — многозначительно подхватил другой.

— Но на рай не рассчитывай, — закончил третий.

— Если уж на то пошло, — сказал я, — отложили бы вы, ребятки, свои железки в сторону да схватились бы со мной по-честному. Идет?

Компания эта сразу пришлась мне не по душе, и мне захотелось преподать им хороший урок. Рожи у них были не христианские, а какого-то странного кофейного цвета [63] Речь идет о солдатах из полка Перси Керка (о нем см. комм. 64) Незадолго до описываемых событий полк вер­нулся из Танжера (Северная Африка, Марокко) — отсюда и «нехри­стианский» загар солдат. Уже там, за морем, и солдаты, и командир прославились беспримерной жестокостью, но, словно в насмешку, на их полковом знамени красовалось изображение Пасхального Агнца, и потому солдаты Керка получили прозвище «агнцы». , а уж бороды грязнущие — сил нет. (Мне, как оказалось впоследствии, вообще лучше было бы их не задирать.)

Туземнорожие просто покатились со смеху, услышав, что я бросаю вызов всей ораве. Но я-то знал, что преиму­щество на моей стороне, потому что нас разделяло некое подобие изгороди, и ребятки эти больше двух зараз выста­вить против меня не могли. Мне же, чтобы не утихомирить их парочку, нужно было очень захотеть. Но я не захотел. Я отложил в сторону свой карабин и два пистолета, и солдаты, перекидываясь зловещими шуточками, прислонили свое оружие к стене и начали закатывать рукава. Затем наступило некоторое замешательство.

— Начни-ка ты первым, Боб, — донеслось из толпы. - Ты среди нас самый здоровый. Дик пойдет за тобой. Берегись, парень, сейчас мы тебе покажем!

— Я его сотру в порошок, — пообещал Боб,— но помните, что в честь полковника Керка и его славных парней каждый из вас выставит мне стакан виски.

С этими словами Боб бросился на меня, и Дик — следом за ним. Борец из Боба был не ахти какой: он двинулся на меня, не зная, куда девать собственные руки. Я дал ему хорошего подзатыльника, а затем, схватив за шиворот и штаны, швырнул его прямо на головы его товарищей. На­парник его, между тем, горя желанием показать, на что он способен, кинулся на меня, но поскольку веса в нем было меньше, чем в Бобе, я отправил его следом за Бобом, не удостоив даже подзатыльника.

Боб и Дик, жестоко помятые, тут же выбыли из строя, а у остальных пропало желание связываться со мной. Потрясенные моим отпором, солдаты отхлынули от изгороди и отступили, вполголоса переговариваясь и не зная, что предпринять, а я, не давая им опомниться, ринулся в са­мую их гущу, словно сторожевой пес на стадо овец. Застигнутые врасплох, солдаты шарахнулись в разные стороны, а я рванулся к выходу, стараясь не споткнуться о кого-нибудь из них. Я успел прихватить свой карабин, а два пистолета, увы, остались там, под навесом. Вырвав у солдат Керка пару пистолетов, — прямо из-за пояса! — я мигом восстановил свой прежний арсенал и, взлетев на Кикумса, взявшего с места в карьер, махнул рукой на прощание, а эти подлецы, забыв прежний уговор, стали палить мне вслед. Нет, слава Богу, все обошлось, а ведь действительно могли вздернуть без суда и следствия, это уж как пить дать. (Краем глаза я даже успел заметить дерево, на котором мне предстояло закончить путь земной.)

Кикумс, конечно, не Винни, но и он скакал в тот день будь здоров. Еще бы: ведь мы возвращались домой! Никто, думал я, не упрекнет теперь меня в том, что

я не исполнил своего долга и не спас Тома (если его вообще можно было спасти) в тот момент, когда тяга к приключениям подавила в нем остатки здравого смысла и ввергла в эту аван­тюру. А уж как матушка-то мною будет гордиться!...