Хейно Вяли - Колумб Земли Колумба

Капитан Раазуке протянул руку, взял письмо, движением плеч отогнал придвинувшуюся к нему сзади роту и с улыбкой на губах принялся читать.

Он перечел письмо несколько раз подряд, небрежно сунул его в карман и поглядел на девочку, все еще улыбаясь.

— Понял? — заносчиво спросила она.

— Да уж наверное.

— С условиями согласен?

— Можно и так, — протянул капитан.

Ничего больше не говоря, Тийа повернулась, жеманным движением головы откинула волосы и легко заспешила прочь.

Ассаку безмолвно выхватил рогатку из-за пояса и прицелился в спину Тийи. Так же безмолвно капитан больно ударил его по руке и дал бы ему еще подзатыльник, но Тынис успел отскочить в сторону.

Как было условлено, рота ждала своего капитана на углу. Ассаку по такому случаю даже нацепил на руку часы и со значительным видом то и дело поглядывал на них.

Капитан был в парадных брюках. Согласно офицерской форме, от брючного ремня через плечо поверх блузы шел брезентовый ремень портупеи, а из заднего кармана штанов торчала можжевеловая рукоятка пугача, к которой одним концом был привязан шнурок, болтавшийся у капитана пониже спины и уходивший другим концом за пояс. Раазуке был хмур и несловоохотлив, как и положено командиру при исполнении столь ответственных обязанностей. Его настроение передалось всему подразделению.

Начальник штаба 147 заметил роту капитана Раазуке, выходящую на улицу Сааре, в тот момент, когда часы мушкетера Ассаку показывали, что до назначенного времени осталось еще полторы минуты. Мушкетер Тильбути позволил себе замечание насчет точности. По знаку капитана вся рота отступила за угол.

Когда Яссь Ильматсалу вместе с Тийей пришел на условленное место, рота была уже выстроена. Подтянув животы и вздернув носы, мушкетеры стояли по стойке «смирно» и только помаргивали; Аннус Раазуке топтался перед своим войском на негнущихся ногах, словно петух.

Оба начальника застыли на месте и сверлили друг друга глазами. Капитан Раазуке заметил красный пионерский галстук, синий шнурок свистка и эмблему штаба на кармане стыдливо белоснежной блузы начальника штаба, две красные нашивки, четыре инструкторских значка и белого почтового голубя на красном квадрате, украшавших рукав блузы начальника штаба и сглотнул слюну. Начальник штаба в свою очередь оглядел украшенную звездочками фуражку капитана, брезентовый ремень через плечо, и уголки его губ чуть-чуть приподнялись. Это не осталось незамеченным капитаном, он кашлянул и бросил беглый взгляд на Тийю Тийдус. Лицо девочки было презрительно-равнодушным, но ее глаза — капитану казалось, что он это увидел, — таили волнение и смешливость, и капитан тут же напустил на себя важный вид.

— Кажется, капитан Раазуке?

— Кажется, начальник штаба Ильматсалу? — спросил Раазуке в свою очередь, сделал несколько шагов вразвалку и высокомерно протянул руку. Он где-то вычитал, что переговоры следует начинать так.

Начальник штаба Ильматсалу явно не читал об этом, потому что он вроде бы и не заметил руки, протянутой с надменной любезностью. Он как бы невзначай заложил руки за спину и посмотрел прямо в глаза капитану.

— Пожалуй, обойдемся без вступления. Причины переговоров одинаково известны обеим сторонам.

Они стояли лицом к лицу. Капитан не знал, куда спрятать свою непринятую руку. Он смутился, пожевал губами, неловко попятился к своему подразделению и счел разумным выслушать противную сторону не перебивая.

Начальник штаба сохранял вежливо-равнодушный вид. Он ждал ответа. Поскольку такового не последовало, он пожал плечами, глядя на Тийю Тийдус, и добавил:

— Может быть, все-таки сказать несколько слов в качестве вступления? Я не считаю нужным информировать вас обо всей деятельности моего штаба. Приведение в порядок парка — лишь часть нашей работы. Как вы и сами, возможно, знаете, в нашем городе парков немного. Поэтому наш штаб считает уход за этим парком, — тут начальник штаба солидно кашлянул, — заданием государственной важности.

Капитан Раазуке подрагивал коленками и глядел в землю. Не без зависти слушал он торжественные фразы начальника штаба и перебирал в памяти запас слышанного и прочитанного, чтобы и со своей стороны ответить достойно.

— Я полагаю, вы в какой-то степени знакомы с Конституцией СССР, — продолжал начальник штаба Ильматсалу с легкой иронией. — Там, между прочим, сказано, что земля, реки, озера — естественно, парки тоже — являются общим достоянием граждан Советского Союза, и, как всякое общее достояние, парки надо защищать и беречь. — Начальник штаба выдержал короткую паузу. — По этому пункту наш штаб и уполномочил меня переговорить с вами.

— Я и моя рота, — капитан старался подражать тону начальника штаба, но смотрел почему-то все время на Тийю, — знаем Конституцию насколько нужно. Один из мушкетеров моей роты, — он указал взглядом на Яака Тильбути, — ежедневно читает «Пионерскую правду» и докладывает мне оттуда все, что надо. — Обратившись взглядом к начальнику штаба, капитан счел необходимым подчеркнуть: — «Пионерская правда» издается на русском языке, о чем ты… хм… — тон капитана сделался ироническим, — естественно, слыхал.

— Извините, я не перешел с вами на «ты», — холодно вставил начальник штаба, и уголки его губ опять поднялись чуть-чуть кверху.

Капитану стало жарко. Он потоптался с ноги на ногу и продолжал уже без художественного выражения:

— Кому принадлежат парки, это мне известно. В парке каждый может ходить сколько душе угодно. Только ваш штаб, как видно, этого не знает, потому что ваши хотели увести нашу козу. Но парк принадлежит всем, и каждая коза, если захочет, может там наедаться досыта.

— Вопрос не в козе, — вставил начальник штаба Ильматсалу, подчеркивая легким жестом никчемность высказанных капитаном мыслей. — Как вы сами знаете, выпас коз и другой скотины в городских парках запрещен постановлением исполкома.

Начальник штаба выставил свой довод как нечто само собой разумеющееся, и капитан оказался в растерянности. Он мог бы сказать, что не слышал об этом постановлении — и он действительно не слышал, — но такое невежество унизило бы его командирское достоинство. Здесь требовался ответ потоньше и посолиднее, но ничего подходящего в данный момент не приходило капитану в голову.

Оба мушкетера стояли навытяжку согласно уставу. На лице Яака Тильбути нельзя было ничего прочесть, а лицо Тыниса Ассаку выражало беспокойство. Ход переговоров ему совсем не нравился, а слишком взрослое поведение начальника штаба раздражало его. И еще больше злила его неуверенность капитана.

— Какой тут парк? Это никакой не парк, а просто участок, наш участок, — резко объявил он. — Этот с галстуком несет тут всякую ахинею. Пусть скажет прямо, что ему нужно на нашем участке, а еще лучше, если вся его шайка смоется с нашего участка. Все равно мы выбьем их оттуда.