Мирча Сынтимбряну - Большие каникулы

— Как это сегодня тоже? Он никогда…

— Вы в этом уверены?

Он посмотрел на нас так пристально, что мы не решились продолжать.

Кто-то все же пролепетал:

— Знаете, наш одноклассник… из-за этого…

— Врет!

Мы открыли карту и на кружочке, возле которого было написано «Несчастный случай — трамвай», — поставили вопросительный знак. Потом сверились с картой и, немного поостыв, все разом воскликнули:

— Все же — вперед! К зданию с цветочными горшками!

Через несколько минут мы находились в указанном месте, обозначенном на карте другим кружком и словами «Несчастный случай — цветочный горшок».

— Скажи, пожалуйста, — обратились мы к игравшему на улице мальчику, — не падал ли сегодня цветочный горшок на голову одному ученику?

Мы указали все его особые приметы. Мальчик пожал плечами:

— Нет, не падал…

— А в среду… а в прошлую пятницу?

— Не слыхал. А его я знаю, он частенько здесь проходит. Иногда мы играем с ним в классы — с полчаса, не больше…

Мы снова поставили вопросительный знак и пошли дальше, к пункту «Несчастный случай — старушка». Сомнение грызло нас, когда мы вступали к ней во двор.

— Вы больны? — спросили мы старушку.

— Да, больна. Едва на ногах держусь.

Мы победоносно взглянули друг на друга. Значит, вот в чем все дело! Честь и слава нашему товарищу, помогающему старому человеку!

— Не правда ли, сегодня к вам заходил наш товарищ?

— Который это?

Мы подробно описали его.

— Нет, этот никогда не приходит. Я несколько раз просила его, но напрасно…

На нашей карте появился еще один вопросительный знак. Многовато, честно говоря…

«Может быть, дело все же в часах» — думали мы не слишком уверенно, входя в двери твоего дома. На стене ровно тикали часы, которые при нашем появлении как раз пробили два раза.

— В таком случае с ним случилось, конечно, что-то гораздо более серьезное, — встревожились мы, ставя последний вопросительный знак.

И тут ты вошел в комнату.

— Что с вами? Что случилось? — спросил ты испуганно.

— А с тобой?

— Трамвай… горшок… старушка…

Часы медленно тикали.

— А может быть, просто — математика?

— Нет! То есть, да… Вам я могу сказать, но это — между нами. Я боялся, что меня спросят…

— И все-таки сегодня наверняка произошло что-то более серьезное: ведь ты не пришел совсем!

— Да, более серьезное… Переменили расписание! Разве вы не знаете? Теперь у нас в пятницу — два урока математики.

Мы замолчали. Потом взглянули на карту. И вдруг перед нами сантиметр за сантиметром предстала, как на ладони, карта твоих опозданий. Мы стерли вопросительные знаки и вместо них написали: Ложь… несерьезность… беспечность… сачкование.

Потом показали ее всем одноклассникам. Некоторые решили, что ее нужно озаглавить: «Маршрут прогульщика», другие заявили, что «Карта бесчестия» будет правильнее. Но мы ограничились заглавием «Карта твоих шагов» и посылаем ее тебе. Если ты внимательно поизучаешь ее с полчаса, этого достаточно. Мы уверены, что на этом твои опоздания закончатся.

ПОСЛЕ КАНИКУЛ КАЖДАЯ УЧЕНИЦА должна была написать сочинение, тема которого — литературный портрет соседки по парте. С точки зрения ее внешности и характера. Как она выглядит и что она за человек…

Две девочки, сидевшие на одной парте, да к тому же и жившие по соседству — Викторица и Дана — принялись за дело. Вот уже написаны первые фразы… вот сочинения уже кончены… «с точки зрения внешности».

Викторица вытягивает шею и заглядывает в тетрадь своей соседки.

— Прочитай мне, — просит она. — Ужасно хочется узнать, что ты про меня написала.

— Но потом ты тоже мне прочитаешь, ладно?

— Конечно. Давай!

— А ты не рассердишься?

— Зачем мне сердиться?

— Честное слово?

— Честное слово!

Девочка глубоко вздыхает, смахивает с тетрадки несколько воображаемых пылинок и начинает:

— Слушай. «Моя соседка по парте очень от меня отличается».

— Верно, давай дальше, умираю от любопытства, так хочется узнать, как ты меня представляешь…

Соседка не заставляет себя долго упрашивать. И продолжает:

— «Она кругленькая и полненькая …»

— Как?! — хмурится вдруг оскорбленная Викторица и щупает свою талию. — Разве я кругленькая?

— А ты думаешь, нет? Ведь недаром все зовут тебя пышкой.

— Это ты придумала, — сердится Викторица. — Сейчас же сотри слово «кругленькая»!

— А чем же я его заменю? Пышкой?

— Нет! Не надо пышку.

— А как? Кубышкой?

— Нет! Не хочу кубышку. Пиши…

Закрыв глаза, она ищет подходящее слово. Подруга ей помогает:

— …Тетеха? Тумба? Честное слово, все-таки лучше кругленькая…

— Нет, напиши так: «Она похудела на два килограмма триста грамм…»

— Не заметно… Право же, совсем не заметно.

— Нет, заметно, — возражает Викторица. — Если хочешь, я покажу тебе на платье…

— Зачем это? Разве я про платье пишу?

Викторица сдается. Она кисло улыбается:

— М-да! Знаешь, мне очень любопытно, что ты написала дальше…

— Ну давай, я тебе прочитаю. Я написала так, — безмятежно продолжает Дана: — «Она широколицая…»

— Как это широколицая?

— А как? Узколицая, что ли? Посмотрись в зеркало! «Нос у нее картошкой, а уши топорщатся…» Вот и все.

Викторица бледнеет от злости. Она кусает губы и угрожающе шипит:

— Да? Хорошо. А вот что написала я… « Моя соседка по парте очень отличается от меня…»

— Это верно, — с удовлетворением подтверждает Дана.

— «Она высоченная…»

— Что? — взвивается Дана, словно ужаленная.

— Что слышишь! А теперь я еще добавлю: « костлявая и неуклюжая, а нос у нее, как слоновий хобот…»

— Ах так? Ты еще и сравнивать?.. Ладно, — угрожающе бормочет Дана. — Ты думаешь, я не могу написать вместо «уши топорщатся» — « уши, как листы квашеной капусты»? И… и… « подбородок острый, как носок башмака»? Подходит тебе?

Викторица смотрит ей прямо в глаза.

— Подходит. А я напишу: « Пальцы у нее, как пробки, и… и… щербинка между зубов, как Дунай у Железных ворот…»

Дана вскакивает, опрокинув стул и от злости даже не замечая того.

— Да? Пошли к зеркалу! Вот, пожалуйста. — Она прилипает носом к блестящему стеклу и говорит, засунув пальцы в рот, как вилку: — Ну скажи, где ты видишь у меня Железные ворота?

— А ты где видишь у меня квашеную капусту? — кричит Викторица и тянет себя за уши.

Наконец они, кажется, немного поостыли. И перешли к переговорам.

— Сотрешь « костлявая и неуклюжая»?

— А ты сотрешь « широколицая»?