Мирча Сынтимбряну - Большие каникулы

«Буду тянуть руку при каждом вопросе. Я! Я! Я знаю, товарищ учитель. Когда они жили? Откуда мне знать? Я! Я скажу!» И, привстав с парты с поднятой рукой, она кажется натянутой пращей, из которой вот-вот вылетит… ответ.

«Пронесло, пронесло, — радуется девочка, — он спрашивает тех, кто не поднимает руку. Хи-хи… Какие они вели войны? А разве они их вели? Хоть бы не меня… Я! Я! Ох, на меня смотрит… Уронить карандаш под парту… Наклониться.»

Стратег исчезает под партой. Поднимает карандаш и, согнувшись в три погибели, нервно грызет его. Ух, кто-то ответил. Она появляется из-под парты и стратегически, старательно отряхает запылившиеся коленки.

«Кто такой Хаммураби? Откуда мне знать? Ох, все пропало, он опять на меня смотрит! Теперь — уронить пенал и собирать перья, огрызки карандашей, точилку, резинку… А пока пусть отвечают другие…»

— Мне сказать?

Еудженица с невинным видом поворачивается к соседу сзади, справа, слева… «Мне?»

Да, тебе. Пехотинцу нанесён смертельный удар. Он поднимается, бледный, нерешительный, и потерянно мямлит:

— Ха… Хамуба… Хамабу… Не могу… Не знаю.

— ЧТО БЫЛО СЕГОДНЯ В ШКОЛЕ?

Ах, чего там только не было! Сначала была алгебра и эта несчастная четверка [1] В румынской школе принята десятибалльная система. Четверка — отметка неудовлетворительная. (Прим. перев.) . Итак, первое «неизвестное», устрашающе блуждавшее в туманном небе последних недель, воплотилось наконец в цифру, состоящую всего из двух перечеркнутых палочек, как прививка на руке: 4. Все произошло проще и обыденнее, чем это ему представлялось, — так иногда во сне, долго-долго падая в пропасть, ты отделываешься всего лишь легкой царапиной. Теперь все успокоилось еще по крайней мере недели на две! Эта несчастная четверка, которой он ждал с таким ужасом, как страшного пса, бросающегося на вас, оскалив зубы, подлетела вежливо, чуть ли не просительно, на волнах мягкого усыпляющего учительского голоса:

— Ладно, поговорим в другой раз… сейчас тебе и потолок не поможет.

По правде сказать, он, Билибока, никогда не мог проникнуть в смысл этих проклятых алгебраических знаков, все они были для него чужды и непонятны — словно какие-то предметы, непроницаемые для него ни по смыслу, ни по природе. Правда, иногда кажется, что ты начинаешь что-то понимать, более ловко скользить по льду среди всех этих цифр и букв, но тут корочка льда подламывается, ты идешь ко дну и видишь над собой лишь черный, непроницаемый потолок. И как это ужасно — все время барахтаться в холодной, ледяной воде, когда остальные резвятся наверху, прыгают, делают пируэты, вскрикивают от удовольствия… Впрочем, и четверка по-своему хороша на данный момент: она вытаскивает тебя на поверхность, ты можешь глотнуть свежего воздуха, передохнуть немного и погреться на солнышке, хоть и подслеповатом, ты становишься таким, как все, и не ждешь каждую минуту того ужасного «неизвестного», которое может оказаться всего лишь блошиным укусом, но ты-то думаешь, что это граната, в любую минуту готовая взорваться и разнести тебя в прах.

…Что же еще было сегодня в школе? Была перемена. II потасовка, которая закончилась в учительской. Ты, Билибока, нанес несколько мощных ударов, но и сам получил — правда, всего один, в нос, но это все перевернуло. Отвратительное положение! Тебе сочувствуют, медсестра делает перевязку, а столпившиеся вокруг благожелатели советуют: «Подними руку, заткни одну ноздрю, вытянись на кушетке…» И это — после трех недель занятий карате, после тренировки у зеркала, когда ты, Билибока, будущий чемпион, уже видел себя на почетном возвышении… Попасть впросак так неожиданно, так глупо! Не боль его беспокоит. А поражение, унижение — нечто непредвиденное, «неизвестное»! В течение нескольких недель изучать удар, колоссальный удар, и потом испытать его на собственной шкуре!

…Но что же еще было сегодня в школе? Тишина. Муть.

То однообразное течение, что уносит с собой триместр [2] В румынской школе учебный год делится на три триместра. (Прим. перев.) , дни и часы, вместе с тиной мелких, незначительных событий. «Кто сегодня отсутствует?» «Пожалуй-ка к доске». «Я сегодня не подготовился… я не мог…» и так далее и тому подобное.

А потом, по дороге домой, — еще одно… «неизвестное». Вернее, на этот раз «неизвестная», причем — в полном смысле этого слова. На трамвайной остановке высокая белокурая женщина в черном костюме ни с того ни с сего вдруг делает ему замечание:

— Подними, пожалуйста, бумажку и брось ее в корзину.

Но ведь всем и так ясно, как день, что он, Билибока, хотел бросить ее именно в корзину. Только не попал.

Хорошо, я готов это сделать, но не так же, при людях, при своих товарищах, которые ржут вокруг…

— Не слышишь?

Да, Билибока слышит. Он наклоняется…

— А остальные?

Остальные не он набросал. Разве высокая женщина этого не понимает? Ну и что же, что он, Билибока, — ребенок? Значит, все должны над ним издеваться? Он с отвращением поднимает еще одну бумажку. Потом еще одну. И — упирается. Больше он не желает! Ясно? И бежит прочь, сердито бубня что-то себе под нос.

Послав ее к черту? Он не помнит. Но так говорит Кирика из соседнего подъезда, старшеклассник из их школы.

— Идиот! Ты знаешь, кто это был? Сама инспекторша. Она сегодня в нам в класс приходила.

Билибока плетётся к дому, волоча ноги по ковру из жухлой листвы. И кажется, слышит вечный, неизбежный вопрос мамы — в ту минуту, когда открывается дверь:

— Что было сегодня в школе?

Но дома никого нет. Кухню наполняет вкусный запах супа. Проголодавшийся мальчик с аппетитом надкусывает… но не горбушку, а стручок горького перца. Еще одно неизвестное! От ожога и от обиды ему хочется кричать, плакать, кого-то проклинать.

И вдруг — мягкий голос мамы, ее вечный, неизбежный вопрос:

— Что было сегодня в школе?

Билибока вздрагивает, потом взрывается, шипит, словно ошпаренный, вкладывая в свой ответ обиду на все, что произошло за день:

— Что было? Ничего, мама. Абсолютно ничего! У-у-у-у, Ш-ш-ш-! А-а-а-а!

ПОТЕРЯТЬ КАРАНДАШ, РЕЗИНКУ, ПОЧТОВУЮ МАРКУ, дойти до того, чтобы у тебя как сквозь землю провалилась пуговица и ты никак не мог отыскать в спешке одежную щетку, крем для обуви или очки — все это может случиться с каждым. И если такие неприятности происходят с тобой не слишком часто, в этом нет ничего страшного. Самое большее — они могут заставить тебя принять решение, что впредь… и. т. д. и т. п.