Олег Коряков - Тропой смелых

— Братцы! А мы ему… мы, когда домой вернемся, письмо ему пошлем: «Дорогой и любимый Иосиф Виссарионович», — и два знака восклицания, да? «Мы нашли невиданно сколько золота. Нашли мы его для нашей страны…» Ну, а еще. А подпишемся так: «Советские ребята». И точка.

— Ну, имена тоже надо, — сказал Вова, — Фамилии не обязательно, а имена надо.

— Имена — обязательно!

Они говорили с таким возбуждением, глаза их так блестели, что казалось, будто они уже в самом деле пишут письмо своему великому другу.

— На хор-рошей, хорошей бумаге надо. У меня есть, у тети Фисы в шкафчике. Так-то она не дает, а тут даст.

— Еще бы!

— Ты, Витька, чего молчишь? — сказал Лёня. — Мы ведь тебе тоже дадим подписать… Верно, ребята?

— Конечно!

— Факт, дадим.

— А ты не обижаешься, что я тебя Витькой стал называть, а не Витей?

— Пожалуйста.

— Витька — так лучше. По-свойски.

…Они набили все карманы тяжелыми сверкающими камнями. И, право, богатства подземной сокровищницы ничуть от этого не уменьшились. Было решено исследовать тот ход, что виднелся в углублении зала. Весело переговариваясь, друзья двинулись к нему.

И только они вошли в него — из-за поворота показался свет. Ребята замерли. Луч сильного электрического фонаря ударил в их лица.

Лёня бросился вперед и… остановился как вкопанный: перед ним был человек в кожаной куртке…

Солнце еще не взошло. На востоке расплывалась, накаляясь и белея, розовая заря, и золотистые блики на застывших в высоком небе перистых облаках предвещали ясную погоду. На западе уплывали за лес тяжелые серо-синие тучи. Ночью прошла гроза. Трава и листья берез были мокрыми.

Недалеко от пещеры, на берегу речушки, протекавшей по логу, стоял прикрытый брезентом автомобиль, а в нескольких шагах от него — походная палатка. Весело потрескивал костер. Над ним висело ведро, из которого клубился пар, вкусно пахнувший вареным мясом. У костра, удобно устроившись на низеньком широком пне, сидел человек. На плечи его была накинута кожаная куртка. Он что-то записывал в блокнот, попыхивая трубкой.

В палатке кто-то завозился, послышалось сопение, и из-под брезентовой полы показалась круглая стриженая голова Вовы Дубова. Голова повернулась налево, направо, затем подалась вперед, и Вова выкатился из палатки.

— Комары! — жалобно сказал он и принялся ожесточенно скрести ноги, а потом затылок, шею, бока — в общем, все места тела, до которых могли дотянуться его не очень длинные руки.

— Заели? — улыбнулся сидевший у костра человек.

— Совсем съели! — сокрушенно пожаловался Вова и спросил: — У костра можно посидеть, Степан Васильевич?

— Только на бревёшко садись: земля еще сырая.

— Ух, и сильно лило, да? — сказал Вова и, не дождавшись ответа, принялся ковырять в носу.

Однако, вспомнив, видимо, что это занятие неприлично для столь солидного путешественника, как ой, Вова быстро опустил руки, подобрал веточку и стал шевелить ею угли. Неожиданно он сказал:

— А мы думали — вы шпион.

— Что? — Степан Васильевич оторвался от блокнота.

«Ох, зря сболтнул! — подумал Вова. — Сейчас рассердится и прогонит». Но делать было нечего: слово — не чижик, вылетело — не поймаешь. И Вова повторил:

— Мы думали — вы шпион. Только вы на меня не сердитесь.

К острым серым глазам Степана Васильевича стянулись морщинки, крутые складки у губ поползли в стороны, и раздался громкий, веселый хохот.

— Шпион, говоришь? Ха-ха-ха-ха! Рассказывал мне Павел Тихонович — думал, шутит. Разве я похож на шпиона? А, карапуз?

Вове совсем не понравилось, что его назвали карапузом, и так как Степан Васильевич не рассердился, Дубов-младший, приняв вид, достойный опытного туриста, важно сказал:

— Такие были наши наблюдения.

Шум разбудил остальных обитателей палатки, и они вылезли на воздух, заспанные, почесывающиеся, но бодрые.

— Ну, марш умываться! — скомандовал хозяин костра. — Сейчас варево готово будет.

Весело гикая, обгоняя друг друга, хлопцы понеслись к речушке. Степан Васильевич посмотрел им вслед, подбросил в костер хворостинку и снова принялся за свои записи.

Это был тот самый геолог, что встретился тогда ребятам на детской туристской станции. Он сотрудничал в одном из московских научно-исследовательских институтов и приехал в этот район для подготовки работы комплексной экспедиции. Ему предстояло предварительно побывать на нескольких месторождениях, и, выехав из города, он останавливался то в одном, то в другом месте, пока наконец не доехал до Сломина — последнего пункта своего маршрута. На туристской станции он действительно интересовался детскими группами любителей геологии, так как предполагал позднее использовать их помощь в работе экспедиции. На другой день его разыскал вожатый этих ребят, и оказалось, что он — студент, который направлен университетом на практику как раз в экспедицию Степана Васильевича. Павел поделился с инженером своим замыслом — втайне от ребят следовать за ними в пещеру. «Я проверю их самостоятельность, туристские навыки и, не опекая, буду присматривать за ними, — сказал комсомолец. — И второго зайца убью — сразу прибуду в район работы экспедиции!» Инженер согласился с ним.

А вчера днем Павел уже поджидал машину инженера у въезда в деревню Сломино. «Съездим в пещеру, Степан Васильевич, — предложил он. — Для ребят это будет такой сюрприз!..» — «С удовольствием», сказал инженер. Он в этой пещере бывал дважды: первый раз — в юности, со своим учителем, второй раз — много позднее. Один из местных стариков, некто Игнатьич, раньше показывал ему второй ход в пещеру, который вел прямо к Сверкающему гроту. Этим ходом они и пошли и встретили ребят…

К костру с охапкой хвороста подошел Павел и, сбрасывая ее на землю, спросил:

— Что, пещеролазы мои умываются?

— Слышите?

С речки доносились крики и смех ребят. Обида их уже прошла. А вначале они страшно огорчились, когда Степан Васильевич сказал им, что в гроте совсем не золото, а медная руда — халькопирит и борнит. Не очень-то приятно променять золото на медь. Вова — тот просто негодовал:

— Неправда! Мы золото нашли! А вы говорите: какой-то халькорит…

Но старшие ребята согласились с тем, что месторождение меди — это тоже очень ценный подарок для страны. Только один из них, Дима, загрустил.

— Медь, она, конечно, нужна, — сказал он, — только это как-то… ну, неинтересно, что ли. Я думал: клад, все так таинственно, и потом — Джакар. Мы меч нашли, вот я вам его покажу. А оказывается… медь. Ее и без тайн сколько угодно.

Степан Васильевич не засмеялся над этим рассуждением. Он помнил свои детские годы и детские увлечения. Тогда он тоже считал, что тайна — очень хорошая и безусловно интересная штука. А если говорить правду, так и сейчас, уже взрослый, он очень уважал всяческие тайны и любил их разгадывать. В этом, собственно, размышлял он, и заключается прекрасная, увлекательная обязанность всех ученых. Вот: где на других планетах живут существа, подобные людям? Разве это не тайна, разгадке которой стоит посвятить жизнь! А как повторить те естественные процессы, в результате которых образуются ценнейшие минералы? Эта тайна, так долго мучившая людей, не раскрывается разве в наших лабораториях! Как отсрочить смерть? Над этой тайной бьются сотни ученых и проделывают тысячи опытов, начиная с жучков и кончая человеком. Какие богатства скрываются под необозримыми просторами Северо-Восточной Сибири? Разве не ждет страна разгадки этой тайны! О, их много, самых разных и очень интересных тайн! И, право, без них жизнь была бы скучной.