Идилля Дедусенко - Жаворонки ночью не поют

Увидев Зойку, Таня, словно поражённая чем-то, замерла на несколько секунд, глядя на неё.

– У мамы тоже были такие цветочки на платье, – вспомнила, наконец, девочка и, опустив голову, снова принялась заплетать косичку кукле.

Зойка не знала, что и сказать. Да в таком сатине кто только не ходит! Хоть иди и переодевайся. Выручила Люда.

– У нас в деревне все девчата тоже в красивых платьях ходили, – сказала она. – Вот кончится война, и нам такие сошьют.

– Конечно! – подхватила Зойка. – Нарядим вас во всё красивое. Да я вас и сейчас наряжу.

Все пошли к подводе, на которой так и остались лежать не принятые Андреем Андреевичем платья, ботинки, брюки. Зойка старалась каждому что-нибудь подобрать. Скоро ребята весело толкались, хвастая обновами.

– Эй, разойдись, народ!

Во двор со скрипом вкатилось семь подвод. На передней сидел Витя Суханов и по-ямщицки покрикивал, разгоняя малышей, которые мешали проехать дальше. Рядом с ним с видом умиротворённой царевны Несмеяны сидела Нина Трубникова. Второй подводой правил Костя. На остальных тоже были ребята из старшей группы.

Стали укладываться в дальнюю дорогу. Даже малыши старались чем-то помочь. Когда уже все подводы стояли во дворе, загруженные вещами, в небе послышался тяжелый, «подвывающий» гул. Город бомбили уже несколько раз, и этот гул Зойке был знаком. Она подняла голову и увидела, как при ярком солнце, в чистом небе медленно плыли самолеты. Никто не успел ничего сообразить, как раздался первый взрыв. За ним ещё и ещё…

Это длилось минут десять, не больше. Немецкие самолеты, высыпав свой смертоносный груз в районе железной дороги, улетели.

– Всем немедленно уходить в подсобное хозяйство! – распорядился вернувшийся сразу после бомбёжки Андрей Андреевич. – Витя! Костя! Вы возглавляете колонну. Зоя Дмитриевна, а вы бегите в горком комсомола, пусть найдут для нас ещё хотя бы пару подвод. Я буду вас здесь ждать.

Зойка несколько месяцев не была в горкоме комсомола, с тех самых пор, как просилась на завод, и вот теперь пришла нужда обратиться к Зине, как и советовал Королёв. Говорил же: если что – к ней. Зойка побежала по улице, потом через площадь, понимая, что сейчас каждая минута на счету.

Распахнула дверь в знакомую комнату и увидела стоявшую за столом девушку, ту самую, которая была чем-то похожа на киноактрису Любовь Орлову.

– Здрасьте! – выпалила Зойка, задыхаясь после бега. – А Зина где?

– Зина? – удивлённо переспросила девушка, продолжая быстро складывать в пакеты бумаги. – Зины нет.

– А когда будет?

– Её не будет. Ты говори, что тебе надо.

Зойка, чуть приподняв голову, скользнула взглядом по стене. Там висел портрет Евгения Королёва. Он пронзительно смотрел на Зойку своими огромными глазами. Она сначала не поняла, зачем он здесь, и только в следующую секунду заметила траурную ленту. Зойка так и застыла, глядя на портрет.

– Зина ушла на фронт, – сказала девушка. – Теперь я здесь командую. Говори скорее, зачем пришла.

– Подводы нужны, – глухо сказала Зойка, с трудом отрывая взгляд от портрета. – Детдом срочно эвакуируется. Очень нужны подводы.

– Подвод нет, – ответила девушка. – Сейчас уже ничего не достанешь. Документы вот поездом отправлю, а сами будем уходить пешком. Так что извини.

Вошли три парня, взяли уложенные в пакеты бумаги. Зойка вышла в коридор. Все двери то и дело хлопали, сновали люди. Да, здесь и самим сложно.

Когда Зойка прибежала в детдом, директор куда-то звонил и тоже выпрашивал подводы. Он положил трубку и, как-то странно посмотрев на Зойку, сказал:

– Видишь, как судьба нас с тобой связала. Теперь ты от меня ни на шаг.

– А дети? – спросила Зойка. – Они уже уехали на подсобное хозяйство?

– Уехали.

– Мне надо к ним!

– Смешная ты, – сказал Андрей Андреевич, но глаза его не смеялись. – Смешная ты…

– Королёв погиб, – тихо сказала Зойка.

– Погиб Королёв?

Андрей Андреевич задумчиво смотрел на Зойку:

– Над каждым из нас висит опасность. А жить-то хорошо.

Зойка не знала, что ответить, да ответа и не потребовалось: снова послышался гул немецких самолетов. Он быстро нарастал, приближаясь неотвратимо. «Где сейчас дети? Успели добраться до подсобного хозяйства? Как они там без меня? Не боятся?» Все эти мысли быстро пронеслись в Зойкиной голове.

– Надо бежать к детям! – сказала Зойка.

– Надо уходить, – согласился директор.

Они выскочили на улицу, побежали к речке. Золка тихо перекатывалась через отмели. Подойти к броду не успели. Где-то поблизости взорвалась бомба. Директор с разбегу прямо в костюме кинулся в воду. Зойка хотела броситься следом и вдруг почувствовала, как чем-то ожгло ногу. Она вскрикнула и упала.

– Что ты возишься? Скорее! – закричал на неё Андрей Андреевич.

Зойка вскочила и побежала. В ушах стоял ужасный звон, нога подгибалась, сердце колотилось у самого горла, но она бежала, понимая, что ни повернуть назад, ни остановиться хоть на минуту нельзя. До подсобного хозяйства они добрались, когда бомбёжка уже кончилась. С детьми была одна медсестра. Все сидели и пили молоко, спокойно, неторопливо. «Значит, сюда самолеты не долетели», – догадалась Зойка. Увидев её, босую, в мокром платье, Ирина Ивановна всплеснула руками:

– Немедленно сушиться!

– Ой, кровь! – ужаснулась Роза и указала рукой на Зойкину ногу.

Зойка посмотрела на свою ногу и увидела, что из небольшой раны, скорее даже, из глубокой царапины, течёт кровь. Вгорячах Зойка не ощущала боли, а теперь остро чувствовала, что она усиливается с каждой минутой. Ирина Ивановна достала из аптечки бинт и йод, обработала и перевязала рану, но боль не проходила.

Дело шло к вечеру. Самолёты ещё не раз кружили над городом, но до подсобного хозяйства не долетали. Отправляться ночью в дальнюю дорогу после такого суматошного дня было бессмысленно. Решили переночевать в подсобном хозяйстве, а утром двинуться в путь.

Андрей Андреевич и Ирина Ивановна пристраивали на подводах свои вещи: он – в двух больших чемоданах, она – в объемистом узле (для себя и своего шестилетнего Витеньки). У Зойки не было ничего, кроме комсомольского билета и двух тетрадных листов со штампами, которые так и лежали в кармане. Зойка благодарила судьбу, что речка у них неглубокая, чуть повыше колена, и она намочила только подол платья, а комсомольский билет и тетрадные листы остались сухими. Платье-то она высушила, надев на время медицинский халат Ирины Ивановны, а вот если пойдёт дождь или похолодает, то прикрыться ей будет нечем. И босая осталась, босоножки утонули в Золке, когда от бомбёжки бежала. Нога, задетая осколком, сильно болела.