Элизабет Лейрд - Тайны Бесстрашного

Я только раз видел, как он улыбается. Никто его не любил. Может, поэтому он и был таким вредным?

Джон попытался вызвать в себе печаль по Нату, но вместо этого испытывал только благодарность судьбе. Кит жив — и это самое главное. Кит спасен.

Раздался боцманский свисток, и корабль облетела радостная команда:

— Ром наверх! Сплеснить грота-брас [12] Традиционное выражение, бытовавшее в британском флоте и означавшее, что сейчас всем выдадут грога. ! Раздать всем по чарке!

Из трюма уже притащили бочки с ромом, и моряки выстроились получить свои порции грога. Кто взялся за скрипку, кто за флейту, и когда закатное солнце опустилось в серебристое море, на «Бесстрашном» уже вовсю праздновали победу.

Джону удалось в следующий раз навестить Кита только на следующий день, да и то не с самого утра. Накануне вечером мистер Таус пил грог, точно умирающий от жажды в пустыне — воду. Напившись же, он впал в буйство, да в такое, что корабль сотрясался от его проклятий и ругательств. Все старались держаться от него подальше. Джон, Том и Дейви тайком улизнули каждый к своему орудийному расчету, и в конце концов Джон заснул, привалившись спиной к пушке, прямо посреди длинного и не слишком связного рассказа мистера Стэннарда про русалку, которую он вроде бы однажды видел где-то у берегов Китая. Проснулся Джон рано, всё тело у него затекло и болело.

С утра же мистер Таус был похож на раненого медведя — рычал и огрызался на всякого, кто посмел к нему приблизиться, и задавал юнгам всё новую и новую работу, несмотря на то, что они не успевали покончить со старой.

В результате Джона в лазарет послал Джейбез.

— Беги-ка, Джон, да разузнай, как поживает этот юный бездельник Кит, — велел он, усиленно прикидываясь суровым, а сам настороженно косясь на мистера Тауса.

Джон мигом сорвался с места и помчался прочь, покуда мистер Таус не успел остановить его.

Лазарет располагался ближе к носовой части судна. Гамаки там были натянуты прямо над пушками, занимавшими почти всё место, зато пушечные порты стояли открытыми, пропуская к больным свет и свежий воздух.

Джон не сразу отыскал Кита — его гамак висел за переборкой, отдельно от всех остальных. Глаза Кита были закрыты, а лицо всё так же бледно, но, услышав шаги Джона, мальчик посмотрел на него.

— Тебе уже пулю вытащили?

— Да. — Кит слабо улыбнулся. — Ночью. Было не так и плохо. Мне дали много рома. Я, верно, был пьян, как сапожник. Но я все равно потерял сознание и ничего не чувствовал.

— А тебе сказали… как…

Джон смущенно умолк, но Кит понял его.

— О, всё хорошо. Никакие важные органы не задеты. Теперь нужно только, чтобы рана затянулась и слабость прошла — и я буду в полном порядке.

Джону хотелось засмеяться вслух — с плеч у него словно свалилась огромная тяжесть.

— А я-то думал, мы наконец от тебя избавились, — ухмыльнулся он. — Думал, могу забирать всё твое добро.

В глазах Кита промелькнула тревога.

— Ты ведь не…

— Нет, балбес ты этакий. Не заглядывал я в твой драгоценный мешок.

Кит попытался было приподняться, но вздрогнул от боли и опустился обратно.

— Джон, мне надо тебе кое-что рассказать.

— Рассказать? Что?

Кит набрал в грудь побольше воздуха, но так ничего и не сказал.

— Ты вполне можешь мне доверять, — заявил Джон обиженно. — Я умею хранить тайну.

— Знаю, но… — На лице Кита была начертана нерешительность. — Ох, да, ты прав, я знаю, что тебе можно доверять. И всё равно больше уже ничего не скроешь. Слушай, Джон, когда ты всё узнаешь, может, ты больше и не захочешь со мной дружить…

— Гости, как я посмотрю? — раздался неодобрительный голос. Повернувшись, Джон увидел мистера Кэтскила, краснолицего судового врача, что, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую балку, появился возле Кита в сопровождении мистера Эрскина. Джон почтительно поклонился.

— Вали-ка отсюда, малый, — свирепо нахмурился мистер Кэтскил. — Я тут лодырей не терплю Это лазарет, а не цирк.

Мистер Эрскин деликатно кашлянул.

— Мистер Кэтскил, мне бы не хотелось нарушать ваши медицинские правила, но в данном случае, учитывая то, что нам предстоит обсудить, я бы предпочел, чтобы Джон Барр остался.

Брови врача грозно сползлись над переносицей.

— Это вопиюще противоречит правилам, мистер Эрскин.

— Я понимаю, — мягко проговорил первый помощник. — Ответственность будет лежать всецело на мне одном.

Врач продолжал прожигать его взглядом.

— Вы просили меня и моих подручных соблюдать наше открытие в полнейшей тайне. Теперь расскажите все юнге — и к вечеру будет знать весь корабль.

— Думаю, нет, — холодно ответил мистер Эрскин. — А теперь, мистер Кэтскил, с вашего разрешения…

Врач удалился, недовольно покачивая головой.

Джон во все глаза глядел на Кита, лицо которого залилось тусклым румянцем. А когда Джон перевел взгляд на мистера Эрскина, то с удивлением обнаружил, что по необезображенной стороне его лица гуляет улыбка.

— Как поживаешь, Кит? — осведомился мистер Эрскин. — Боюсь, рана не из самых легких.

— Да, но неопасная. Я скоро поправлюсь, — ответил Кит, стараясь приподняться.

Мистер Эрскин удержал его, легонько положив руку на здоровое плечо мальчика.

— Лежи смирно. Я слышал, в битве ты отличился. Постоянно рисковал жизнью во имя долга.

— Всё не так, как Нат, — возразил Кит. — Он спас мне жизнь, мистер Эрскин.

— Знаю. Это был мужественный поступок. — Мистер Эрскин непринужденно оперся облаченным в синий мундир локтем о дуло ближайшей пушки и продолжал всё в том же тоне дружественной беседы: — Так вот, Кит, меня всё волнует одна маленькая проблема, и я уверен, ты можешь помочь мне ее решить.

Кит словно бы немного расслабился, но в глазах его по-прежнему таилась настороженность.

— Если смогу, сэр.

— Если не ошибаюсь, по твоим словам, твой отец — маркиз Жалиньяк?

— Да сэр.

— Возможно, ты припоминаешь, Кит, что во время нашей прошлой беседы имя твоего отца показалось мне знакомым?

— Я… я не заметил, сэр.

— Сперва я никак не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах имел удовольствие встречаться с твоим отцом, но постепенно всё же припомнил. Твой отец приезжал в Лондон незадолго до Французской революции. Если не ошибаюсь, он тогда и женился на твоей матери. Мы вместе провели вечер за картами и немного побеседовали.

— В самом деле, сэр?

— Я очень огорчился, услышав, что он погиб — такой молодой и такой отважный. Смерть его казалась тем более трагической, что его жена ждала ребенка. После его гибели она родила их первого и единственного ребенка. Дочь. Назвали эту дочь, если не ошибаюсь, Катрин.

Джон переводил взгляд с мистера Эрскина на Кита и обратно, силясь понять значение слов мистера Эрскина.