Елена Ленковская - Две кругосветки

— Ух ты! Спасибо! А я думал, куда он запропастился… — Руся хлопнул Макара по спине и торжественно произнёс:

— Рекомендую! Вот человек, у которого в карманах, что хочешь найдётся. Надо вам средство от комаров — пожалуйста, надо от каннибалов — извольте… Представляете, он нас от людоедов спас. Меня чуть не съели…

Их голоса и удивлённые восклицания ещё долго звучали в вечернем воздухе.

— А мне Меноно говорит: «Здравствуй, Руся», я чуть не упала…

— А мне — «Бог огня», и бух на колени!

— А я этого громилу в татуировках за ногу как цапну…

— А летучая рыба мне по лбу — бац!

Взрывы смеха мешались с шелестом трав, гудением шмелей и нескончаемым, густым стрёкотом цикад.

Наконец, все разом замолчали.

Руся, вертевший в руках ножик, задумчиво погладил пальцем рукоятку, откашлялся и произнёс негромко, обращаясь к Г. А.:

— Отец Георгий, я вот что подумал… — Руся всегда предпочитал называть Г. А. так, он хорошо помнил последнюю бурную ночь своего путешествия в 1812 год и отца Георгия — со спутанной бородой, в чёрной, заляпанной глиной рясе священника, заливавшего из ведра траншеи в заминированном французами Кремле. — А я вот что подумал, — повторил мальчик, сделав длинную паузу, словно ему в голову пришло нечто важное. — Чашу-то Святого Грааля найти не могут — не поэтому ли? Может, она во времени застряла, как Лушкин ножик?

— Остёр, — одобрительно усмехнулся Г.А, — соображаешь быстро.

— И что, никак этот круг не разорвать?

Отец Георгий помотал головой.

— Лучше не надо… Пусть будет всё как было.

Луше показалось, что она уже когда-то слышала эти слова…

— Тебе, Руся, Мориц кусок лавы передал, — вдруг спохватилась она. — Но я его дома оставила…

— Интересно как он там. Как Отто…

— Отто Коцебу? Ну он-то стал известным мореплавателем, и тоже потом ходил вокруг света, уже капитаном, — Макар Лазарев оседлал своего конька и шпарил, как по писаному. — на бриге… эээ… — тут Макар в нетерпении защёлкал пальцами, торопясь вспомнить, — …«Рюрик», вот!

— А посольство-то в Японию чем закончилось? — поинтересовался Руся.

— Да ничем, — засмеялся Макар, — полгода просидели, дожидаясь ответа императора, тот долго думал, но дары не принял, вот они и уплыли восвояси. Сначала на Камчатку. Там Резанов с «Надежды» на берег сошёл, и по своим торговым делам в Америку уплыл. На кораблях «Юноне» и «Авось». А Крузенштерн по Японскому морю ходил, к Сахалину и Курилам, а потом в Китай… Дальше — в Индийский океан, потом обогнул мыс Доброй Надежды и Атлантикой домой вернулся. Это уже в 1806 году было.

— А Лисянский с ними?

— Они разделились на время. Лисянский ещё в Русскую Америку сплавал — там, на восточном побережье тогда было много русских поселений. До острова Кадьяка, потом до Ситки, там даже повоевал немножко на стороне русских колонистов, потом приплыл в китайский Кантон, ну а дальше — почти тем же маршрутом до родного Кронштадта.

— Ой, а про Беллинсгаузена мне расскажите, — попросила вдруг Луша.

— Почему тебя интересует Беллинсгаузен? — округлил глаза Руслан. — Он же с нами плавал. Он на «Надежде» мичманом был.

— Видела я вашего мичмана. У вас он был мичманом, а на нашем «Востоке» — капитаном и начальником антарктической экспедиции. Вот! — заявила Луша и гордо выпрямилась.

— Да, повезло вам, — засмеялся Г. А. — Ты, Луша, вернёшься домой, сама почитай про экспедицию Беллинсгаузена. Или разучилась за время плавания?

— Ничего подобного, я там Кука читала.

— По-английски? — удивился Г. А.

Луше не хотелось его разочаровывать, но пришлось.

— Да не, по-русски. Но с ятями, — неохотно ответила она, и повернулась к Макару. — После Таити куда наши-то поплыли?

Глаза у Макара загорелись и он с воодушевлением начал:

— «Восток» и «Мирный» вернулись в Австралию, подготовились к плаванию в полярных широтах, и снова — на юго-восток, вокруг Антарктиды, вдоль кромки льдов… Открыли остров Петра I, потом землю Александра I. Можно сказать, это был берег Антарктиды. До сих пор, кстати, не выяснено, остров эта земля или полуостров. Там же вечные льды…

— Это когда же они домой вернулись? — нетерпеливо перебила его Луша, озабоченно стряхивая с себя муравьёв и прилипшие травинки.

— В 1821 году, — сообщил Макар несколько упавшим голосом, скептически поглядел на неё и дал совет: — Ты, Луша, правда, возьми, да сама почитай.

Солнце садилось. Стало заметно прохладнее. Поднялся ветер, он гнул ветви, трепал волосы, надувал пузырями футболки. Отец Георгий заторопил ребят — давно было время возвращаться.

— Бегите в лагерь, здесь недалеко, дорогу знаете. Надеюсь, поесть вам оставили…

— А вы? Вы здесь ночевать будете?

— Нет, мы — в город. Лушу мама с папой ждут, мы обещали быть к ужину. Опаздывать нельзя: точность — вежливость королей и… хронодайверов.

Руся хмыкнул. Такого рода вежливости им всем ещё предстояло научиться. Впрочем, учёба должна была начаться уже этим летом — так пообещал отец Георгий. И это, конечно, было здорово.

— Пока до станции дойдёте, совсем стемнеет… — забеспокоился Макар. — Электрички уже не ходят… Или вы на машине?

— На машине? — удивлённо переспросил отец Георгий. — Ну, в общем-то да…. На машине времени, можно так сказать. — Она, знаете ли, у каждого хронодайвера в голове…

Он взял Лушу за руку, они оба, махнув ребятам на прощание, словно растаяли в воздухе. Сильный порыв ветра мгновенно сдул с обрыва в реку едва уловимый, лёгкий запах озона …

Мальчики, переглянувшись многозначительно и восхищённо, не спеша двинули по длинному крутому спуску вниз, в ложбину, к заросшему кустами Митькиному ручью. Здесь, под сенью леса, уже сгущались сумерки. Выползала из отсыревшей травы, туманом поднималась кверху вечерняя прохлада. Руся поёжился.

— Завидую я тебе, Руська! — сообщил ему Макар, почесывая белобрысую бровь, изрядно обгоревшую во время памятного фейерверка. — Вот побывал я в прошлом, а никого, кроме туземцев, и не увидел толком. — И с Крузенштерном не повидался… На «Надежду» с «Невой» только издали посмотрел…

Макар что-то говорил и говорил… Руслан, задумчиво улыбаясь, молча шёл следом по обочине лесной дороги и рассеянно ловил горстью верхушки дружно заколосившейся травы.

— А ты — ты ж с ними пуд соли съел. Здорово! С Коцебу подружился. Везёт же человеку… — Теперь-то их не встретишь. Все умерли давно… — неожиданно добавил он.

Раевский с силой сжал пальцы и резко дёрнул руку кверху. Острая боль тут же пронзила ладонь. Он охнул и остановился. Разжав руку, тупо уставился на оборванную метёлочку, испачканную кровью. В висках застучало.