Сергей Заяицкий - Великий перевал

— Погоди «работать», «работать» — еще не приехали.

— Ну, а как же проехать.

Феникс задумался.

— Эх, — сказал он, — если бы моя купчиха научила меня по-французски говорить.

— А я умею говорить по-французски, — воскликнул Вася.

— Ну?!

Глаза у Феникса так и засверкали.

— Это вот дело, — произнес он, — пожалуй что-нибудь и надумаем.

Старик рыбак покачал головою.

Москва представлялась ему чем-то очень далеким, а о большевиках он имел самые смутные представления. Он знал только, что они идут против богатых и не верил в их победу. Всю жизнь он зависел от богатых людей и они представлялись ему какой-то таинственною силою, которую нельзя побороть.

Но Феникс должно быть иначе смотрел на дело. Он сел в угол, уперся подбородком в колени, обхватил их руками и стал напряженно дышать.

Вася продолжал шить сети. Но работа подвигалась плохо. Очень уж взволновали его слова Феникса.

А Феникс все думал, наморщив лоб, словно в уме решал трудную математическую задачу.

Темная декабрьская ночь нависла над землею.

На бесконечных рельсовых путях Одессы-товарной чернели длинные составы товарных вагонов, между которыми, как по коридорам шагали часовые.

Иногда какой-нибудь состав начинал медленно двигаться, погромыхивая цепями, влекомый невидимым паровозом.

Вдалеке по главному пути проносились с грохотом скорые и почтовые поезда, идущие с севера.

Они были битком набиты людьми, убегавшими от «красной опасности».

Вся белая Украйна ринулась в Одессу и в Крым.

Там в Крыму и в Одессе держались еще «свои», там разгуливали иностранные офицеры, там слово «большевик» вызывало ропот негодования. А «Красная опасность» медленно надвигалась с севера, грохотали пушки и пулеметы: надо было удирать. Кто был побогаче, тот, не задерживаясь в Одессе, садился на пароход и уезжал в «благословенные» страны, где продолжали работать банки, а в кондитерских продавали вкусные пирожные.

Правда иностранные капитаны не очень охотно принимали русских. Однако в конце концов содержимое карманов богатых эмигрантов соблазняло их. Эмигранты готовы были ехать хоть в трюме!

Ведь пароход уходил все дальше и дальше от страшных берегов, где ежеминутно могли засверкать красные флаги!

— Кто идет? — крикнул французский зуав [1] Зуавами называются особые французские полки, стоящие в африканских французских колониях. , охранявший поезд с консервами. Консервы эти предназначались для формирующейся белой армии и должны были отправляться в Лозовую.

— Кто идет? — повторил зуав и щелкнул курком винтовки.

— Свой, — ответил по-французски голос мальчика.

— Какой такой свой?

— Я, сын повара Гастона.

— Ах, чорт возьми, — расхохотался зуав, — а я тебя и не узнал в темноте.

И он пропустил мальчика, для развлечения дав ему легкий подзатыльник.

Мальчик пошел дальше по темному ущелью между вагонами.

Идя он отсчитывал рукой вагоны и постепенно замедлял шаг.

Наконец он остановился в нерешимости.

Из темноты послышался тихий свист.

Темная степная равнина.

Украинская степь зимой, ночью.

По степи медленно ползет товарный поезд.

Одиноко алеет во мраке на последнем вагоне огонек фонаря.

Небо мерцает тысячами звезд.

Яркая, белая луна сияет по самой середине неба, и от ее света в степи светло, как днем.

Шум идущего поезда разносится далеко-далеко.

Стоя у бокового окошечка своей будки, машинист смотрел на белую степь.

Изредка он кидал взгляд и на расстилавшийся перед ним путь, хотя можно было заранее сказать, что не для кого будет давать предупреждающих свистков. Степь была мертва и пустынна.

Машинист чувствовал, что его клонит ко сну от мерного пыхтения локомотива и стука колес.

Чтоб не заснуть, он встряхнул головой и проверил машину.

Все было в порядке.

Машинист снова подошел к окошечку.

Вдали какие-то черные точки зарябили на белом снегу.

Он опять встряхнул головою, но точки продолжали чернеть и даже увеличивались с каждою секундою.

Словно какие-то темные клубни катились, приближаясь к поезду.

Машинист стал напряженно всматриваться.

— Вот так штука, — наконец пробормотал он с удивлением.

Он ясно разглядел, что эти черные клубни были тройки, лихо мчащиеся по степи.

Тройки мчались прямо к поезду.

— Что за чорт! — воскликнул машинист, — Ваньк о , Ваньк о , — крикнул он, обращаясь к кочегару.

Но кочегар был в то время на тендере и не расслышал его оклика.

Не доезжая шагов ста до полотна железной дороги, тройки остановились, и черные тени людей помчались по белому снегу навстречу медленно ползущему поезду.

Два человека с револьверами в руках повисли на подножках паровоза.

Машинист, увидав направленные на него дула, машинально дал свисток и остановил поезд.

На каждом тормозном вагоне, где были кондуктора, тоже появились вооруженные люди.

— Что везете? — послышался властный голос, очевидно, командира.

— Консервы, — отвечал перепуганный обер-кондуктор, стараясь посторониться от направленного на него нагана.

Полетели пломбы с вагонных дверец.

Бандиты поскакали в вагоны и стали выбрасывать на снег ящики.

Вдруг, в одном из вагонов послышался смех, и вслед за ящиком на снег полетел какой-то мальчик.

— Тут и живые телята есть! — с хохотом кричали бандиты, выталкивая в снег еще какого-то юношу.

— Но, но, — хладнокровно произнес тот, — полегче на поворотах! Как бы я тебя сам не изжарил.

— Ого! — заметил одна из бандитов, — да это птица стреляная!

— Везде летала, — отвечал юноша, — ворона ловила, галка крыла, ни одна не поймала!

— Ну, такая птица и нам пригодится, — смеясь отвечал бандит. — Ишь целый ящик черти сожрали!..

Читатель вероятно уже догадался, что обнаруженные в вагоне путешественники были никто иные, как Вася и Феникс.

Но как же они попали в вагон с консервами?

Феникс не даром тогда так напряженно думал и морщил лоб.

Вся хитрость заключалась в том, чтобы выехать из Одессы, не затрачивая денег, которых не было ни у Васи, ни у Феникса, и продвинуться куда-нибудь на север.

На другой же день Феникс разнюхал, что сформирован поезд с консервами, предназначенными для добровольческой белой армии.

Узнал он также, что при отряде зуавов, охраняющих пути, есть повар Гастон, а у этого Гастона — сын лет 13, стало быть ровесник Васи.

План созрел в одну секунду.

Феникс с помощью своего приятеля сцепщика незаметно пробрался в один из вагонов во время нагрузки.

Вылезти в Лозовой во время разгрузки представлялось Фениксу делом простым. Лишь бы поскорей доехать.