Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах

— Я не могу его взять. Мама меня убьёт.

— А ты ей не говори. Нравится?

— Ты в самом деле добрый фей. Осталось превратить тыкву в карету.

— И отправиться в клуб. Нельзя же всю жизнь возле закопчённого очага сковородки чистить, — улыбнулся Савва.

— О нет, на такой подвиг я не готова, — со смехом отказалась Клавдия.

Она разложила платье на спинке дивана, чтобы как следует полюбоваться.

— Так не пойдёт. Платья шьют для того, чтобы их носили, — сказал Савва.

— Что же, мне дома наряжаться?

— А почему нет? Не могу же я создавать тебе имидж, когда ты вечно напяливаешь на себя что-то бесформенно серое. Ты — моя дипломная работа, забыла?

— Сумасшедший, — покачала головой Клавдия.

— Нет, серьёзно. Переодевайся. Да не бойся ты сбросить свою лягушачью шкурку. Тут её никто не тронет. Примеряй, а я пока пойду посуду уберу.

Савва удалился на кухню. Клавдия медлила. Чтобы сбросить «лягушачью шкурку», требовалась смелость. В чудесном платье серая мышка превратится в принцессу и откроется дверь в иной мир, как перед героями фэнтезийных книжек. Впрочем, настоящее не стоило того, чтобы за него держаться. Унылые лица и серые будни. Савва не в счёт. Он — провожатый в волшебный мир мечты.

Клавдия решительно сбросила свитер и джинсы и нырнула в платье. Оно сидело так, словно было сшито на заказ. Мягкая ткань приятно ласкала кожу и струилась по фигуре. Клавдия смотрела в зеркало и не узнавала себя.

— Это я, — прошептала она, словно ей требовалось подтверждение, что это не сон.

Она поспешно сменила разношенные тапки на танцевальные босоножки. Савва всё ещё гремел посудой на кухне. Клавдия застыла в дверном проёме.

— Я готова.

Савва обернулся и остолбенел. Результат превзошёл все ожидания. Блюдце выскользнуло у него из рук, ударилось о пол и разлетелось на осколки, но ни он, ни Клавдия не обратили на это внимания.

В белоснежном платье, с распущенными волосами Клавдия выглядела удивительно женственной.

— Белый — твой цвет. Ты всегда должна ходить в белом, — заявил Савва, не в силах отвести от неё взгляд.

Клавдия чувствовала себя такой счастливой, словно только что выиграла конкурс красоты и стала Мисс Вселенной.

— Зимой и летом одним цветом? — поддразнила она Савву.

— В любое время года. В любую погоду. Теперь я точно чувствую твой образ. Ты — классическая Бунинская девушка. Нежная, романтичная.

— Каждый день в белом я буду выглядеть нелепо.

— Это сейчас ты выглядишь нелепо в мешковатых робах. Просто ты привыкла к этой нелепости и воспринимаешь её как данность. Стиль — это индивидуальность, непохожесть. Вся фишка в том, что каждая девчонка стремится выделиться из толпы, а в результате носит то же, что и другие. А ты будешь не такая, как все.

— И в меня будут тыкать пальцем, — завершила Клавдия.

— Тобой будут восхищаться. Но, если тебя так волнует общественное мнение, могу успокоить: всем на всех наплевать.

— Ты так думаешь?

— Не думаю, а знаю. Люди обращают внимание только на себя. Хочешь докажу?

— Каким образом?

— Пошли, — сказал Савва и направился к вешалке в прихожей.

— Куда?

— В толпу. На улицу, — театрально произнёс Савва.

— Тогда мне надо переодеться. Не могу же я надевать куртку прямо на это платье, — сказала Клавдия.

— Хорошо, но это временная мера, пока не подберём тебе новый гардероб.

Клавдия не без сожаления сняла платье и натянула привычные джинсы. Впервые «лягушачья шкурка» не казалась ей родной. Повинуясь мимолётному порыву, девушка на мгновение зарылась лицом в мягкую белоснежную ткань, словно хотела сказать, что не прощается, и только после этого повесила платье на спинку кресла и побежала в прихожую.

Они уже выходили из квартиры, когда Клавдия заметила, что на одну ногу Савва надел чёрный ботинок, а на другую — кроссовку.

— Ты что, так пойдёшь на улицу? — опешила она.

— А что такого? Вот увидишь, никто внимания не обратит.

— Ты шутишь!

— Нисколько. Но, если стесняешься идти рядом, можешь наблюдать со стороны, — предложил Савва.

— Ну ты оригинал, — протянула Клавдия.

Они вышли из арки на оживлённую Тверскую. Стоило Клавдии взглянуть на ноги Саввы, как её начал душить смех. Они вдвоём стояли посреди улицы и хохотали. Наконец, отсмеявшись, Савва спросил:

— Ну что, ты со мной или поодаль?

— С тобой, — кивнула Клавдия. — Куда идём?

— В гастроном.

Рука в руке они зашагали по улице. Клавдия, которая робела перед людьми и предпочитала вести себя как можно незаметнее, удивлялась сама себе. С Саввой она ощущала необычайную свободу. Ей ничего не стоило вести себя чудаковато.

Сначала Клавдия ожидала, что люди станут показывать на Савву пальцем, но скоро с удивлением заметила, что никто даже не смотрит в их сторону. Одни на ходу говорили по мобильнику, другие шагали, погружённые в свои мысли, третьи оживлённо беседовали. Лишь редкий прохожий скользил взглядом по ногам Саввы, на лице появлялось мимолётное недоумение, которое туг же исчезало под натиском сиюминутности.

Начал перепархивать снег, а потом повалил крупными хлопьями, сначала редкими и робкими, а потом всё гуще и гуще, совсем как в рождественской сказке.

— Снег! Смотри-ка, снег! — воскликнула Клавдия, стараясь поймать снежинку на язык.

— Спецзаказ, — рассмеялся Савва.

Белые хлопья мягко оседали на дома, деревья, тротуар. Сначала они таяли, но скоро зима взяла верх над слякотью, и мир стал преображаться.

— А почему ты именно сегодня купил мне платье? — спросила Клавдия.

— Честно?

— Можешь соврать, я ведь всё равно не проверю.

— Тогда скажу правду, только правду и ничего, кроме правды, — Савва поднял руку в клятвенном жесте. — Я купил его уже давно. Просто ждал, когда ты будешь готова.

— К чему?

— Мне казалось, что прежде ты бы его не надела.

Клавдия промолчала. Она знала, что Савва прав. Некоторое время они шли молча, а потом Клавдия сжала его руку и коротко выдохнула:

— Спасибо.

Савва не нашёл ответных слов. Любая реплика была бы банальной. Иногда молчание бывает гораздо красноречивее фраз.

Они купили сыр, чипсы, шоколадку и вернулись в мастерскую.

— Я тебе доказал? — разуваясь, спросил Савва.

— Угу. С тобой не соскучишься, — кивнула Клавдия.

— С тобой тоже.

— Два сапога пара, — усмехнулась Клавдия.

«Пара», — эхом отозвалось у Саввы в голове. Если бы она знала, как ему хотелось, чтобы это было правдой. По мере того как он узнавал эту диковатую девчонку и приручал её, она всё больше ему нравилась.

Клавдия взяла в руки платье.

— Я переоденусь?

— Да, конечно, — кивнул Савва и вышел из комнаты.

Вот и превратилась гусеница в бабочку. Ему вдруг стало грустно. Он осознал, что, вылепив из Клавдии идеал, он своими руками вырыл между ними пропасть. Рядом с Клавдией Савва стеснялся своего роста. На каблуках она была чуть выше его. Он пытался уверить себя в том, что рост не самое главное: ни Наполеон, ни Пушкин не были великанами. Теоретически это было верно, но на практике мало помогало. Савва не строил иллюзий. Как только Клавдия поймёт, до чего она хороша, у неё появится множество поклонников, а его удел — затеряться в толпе.