Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах

Все притихли, наблюдая эту сцену. Наташа с Виктором были заметной парой. Бурное публичное объяснение давало повод для сплетен и пересудов. В столовой возникла неловкая пауза. Первым пришёл в себя Виктор. Он обвёл всех насмешливым взглядом и сказал:

— Всё путём. Девчонки, я свободен!

Он подмигнул хорошенькой рыженькой девушке и, как ни в чём не бывало, обратился к Клавдии:

— Так что там с Кларой? Телефончик дашь?

— Перетопчешься, — сказала Клавдия и вышла из столовой.

Точки были расставлены, мосты сожжены. Хотя они уже давно прогнили. Клавдия пресытилась фальшивой дружбой и не собиралась продолжать игру. Сегодня она заставила двух человек снять маски. Впрочем, радости это никому не принесло, даже ей. На душе было гадко.

Она шла, подставляя лицо порывистому ветру. На свежем воздухе стало легче. Страшно хотелось поскорее сбросить с себя серые одежды. В них она чувствовала себя грязной.

«Чего я казнюсь? — думала она. — Рано или поздно Наташа с Виктором всё равно разошлись бы. Я всего лишь помогла им показать своё истинное лицо и хоть раз в жизни быть честными».

Это — игра. Она впервые примерила на себя роль режиссёра.

— Чего ты такая задумчивая? — спросил Савва.

Он всегда чувствовал оттенки её настроений.

— Сегодня я порвала с Наташей.

— Тебя это печалит?

— Нет, но... Наташа с Виктором тоже поругались. Из-за Клары. Я сказала, что она приезжает на Новый год. В общем, была жуткая сцена ревности.

— Зачем ты это сделала?

— Потому что мне надоело, что из меня делают дуру! Вся группа собирается встречать Новый год у Наташки, а мне даже не сказали. Всё втихаря.

— А ты хочешь отмечать с ними?

— Нет, но сам факт. Хихикают у меня за спиной. Думаешь, мне приятно?

— Готов спорить, у них этого и в мыслях нет. Это тебе кажется, что все над тобой насмехаются, а на самом деле о тебе никто не думает. Для каждого центр вселенной — его собственное эго. Хочешь совет? Покажи им, что ты не та, что прежде, и убедишься, что никаких насмешек нет.

— Легко сказать — покажи после того, что произошло.

— Как знаешь, но чем дальше, тем труднее. А вообще, давай лучше поговорим о чём-нибудь приятном. Кстати, я тоже хотел пригласить тебя на новогоднюю вечеринку.

— Не получится. Мне надо быть дома, — огорчилась Клавдия. — А ты разве не поедешь к своим?

— В смысле, семейный праздник и всё такое? Нет, я с восьмого класса в канун Нового года ухожу из дома. В первый раз меня пригласил к себе друг.

— И родители были не против?

— Они уехали, а сестра меня с удовольствием выпроводила. У неё были другие планы.

— А сестра у тебя замужем?

— Была. Она из тех деловых женщин, для кого работа — это всё. Гордость семьи и любимица отца. Впрочем, говорят, отцы вообще больше любят дочек, чем сыновей.

— Не в моём случае, — сказала Клавдия.

— Вы с ним встречаетесь?

Клавдия молча помотала головой.

— Он ушёл, когда я ещё не родилась.

— И вы ни разу не виделись?

— Нет.

— И он тебя не искал?

— Не знаю. Эта тема у нас табу. Вот поэтому я не могу оставить маму одну. Я должна быть с ней.

— Почему? Она у тебя что, немощная старушка?

— Нет, но, когда я была маленькой, мама никуда не ходила, даже если её приглашали.

— И теперь ты отдаёшь дочерний долг.

Клавдии не понравилось, как он это произнёс.

— А что в этом плохого? — вспылила она.

— Ничего, кроме того, что ты живёшь не своей жизнью. И как долго ты собираешься сидеть все праздники возле маминой юбки? До глубокой старости?

— Что ты предлагаешь? Веселиться, зная, как ей одиноко?

— А может быть, в этот самый момент её тоже приглашают отметить Новый год на стороне и она отказывается, потому что не хочет оставить тебя одну? — спросил Савва.

— Теоретически возможно, но маловероятно. У неё только дом и университет.

— Естественно. У неё несвобода и обязательства перед тобой. А у тебя — перед ней. «Скованные одной цепью». Хотя этот узел так легко разрубить. Дай ей волю. Скажи, что собираешься отмечать праздник с друзьями. Возможно, у неё тоже появятся варианты. Пока ещё она в том возрасте, когда можно устроить свою личную жизнь. А когда состарится, тебе будет ещё труднее её оставить.

Клавдия задумалась. Рассуждения Саввы были не лишены логики, но далеки от реальности.

— Не появится у неё никаких вариантов. Обидится и всё.

— Что ж, это твой выбор. Но каждый выбор должен делаться сознательно. Если ты решила сидеть дома, то должна принять это полностью: с плюсами и минусами — и не жаловаться на скуку. Это твоя плата за спокойствие.

— А если бы я решила отмечать Новый год с тобой?

— Тогда тебе пришлось бы объясняться с матерью. Это тоже плата. Но выбор всегда за тобой. Ты решаешь, какой будет твоя жизнь. Никто не может лишить тебя права выбора, только ты сама. Твоя мама должна понимать, что ты уже выросла.

«Вот как раз этого она и не хочет понимать», — подумала Клавдия, а вслух сказала:

— Хорошо, я попробую с ней поговорить.

ГЛАВА 19

Маленькой Клавдия мечтала об отце. Однажды они с мамой гуляли в парке. Стояла зима. На детской площадке мама разговорилась с какой-то женщиной, а Клавдия была предоставлена самой себе. Она поковыряла лопаткой снег, а потом стала наблюдать, как незнакомая девочка лепит со своим папой снежную бабу. Они катали шары и иногда перекидывались снежками. Девочка подбежала к отцу и кинула пригоршню снега ему в лицо. Он захохотал и стал со смехом гоняться за ней по всей площадке. Если бы Клавдия бросила снегом в маму, та очень рассердилась бы и немедленно повела её домой. Наверное, папы были другими, решила Клавдия. Мамы детей воспитывают, а папы с ними играют.

А потом чужой папа усадил дочку на санки и стал катать её вокруг детской площадки. Клавдия с завистью смотрела, как он поворачивал сани на всей скорости и из-под полозьев взметался снежный вихрь. Мама всегда возила её не спеша и никогда не делала таких виражей.

Мужчина заметил, как на них смотрит худенькая девчушка в очках. В ней было что-то щемяще жалкое, а на лице читалось такое желание прокатиться, что он подозвал её:

— Иди сюда. Хочешь, я тебя тоже покатаю?

Клавдия хотела. Она не просто хотела, она мечтала, чтобы он подхватил её на руки, как подхватывал свою дочку, но мама запрещала ей разговаривать с чужими мужчинами. Клавдия колебалась между желанием сесть на сани и маминым запретом.

— Ну что же ты, иди.

Мужчина протянул к ней руки. Клавдия так оробела, что со всех ног понеслась прочь. Ей хотелось, чтобы он со смехом побежал за ней так же, как за своей дочкой. Но он её даже не окликнул. Клавдия уткнулась в мамины колени. Ей было досадно и стыдно, что она убежала, и от этого она ещё сильнее зарывалась лицом в мамину юбку.